Резко обернувшись, Пансов уставился на Кижа. Тот же расплылся в
жутенькой улыбке, показав зубы.
— Я всё сделаю, господин. Не надо меня отдавать ему.
— Помни — Антон Иванович никогда не должен вернуться в
Россию.
— Да, господин.
— А теперь отойди, пора разбудить нашего спящего красавца.
Мальчишка очнулся только после пары пощёчин и несколько минут не
мог сконцентрировать взгляд, раскачиваясь, как пьяный. Пансов
заботливо напоил его водой и помог встать на ноги.
Пока он приходил в себя, я отправил Кижа с небольшим
поручением.
— Дмитрий Иванович, найди для нашего подопечного другую одежду.
Что-то неброское для долгого путешествия.
— Ммм… Любите вы задачки задавать, Константин Платонович. Сейчас
что-нибудь придумаю.
Сумев подняться, бывший император наткнулся взглядом на зеркало
и, отстранив руку Пансова, пошатываясь, направился к нему.
— Это я?!
— Это вы, Антон Иванович.
— Но…
Он принялся рассматривать нового себя. Мял щёки, трогал нос,
губы, корчил рожи и показывал сам себе язык.
— А теперь раздевайтесь, Антон Иванович, — прервал я его на
очередной гримасе, — ваша одежда нужна для другого.
Он не стал возражать. С болезненным любопытством наблюдал, как
Пансов переодевает труп бедняги, получившего внешность бывшего
императора.
— Одевайтесь, — Киж появился с ворохом одежды. — Не слишком
новое, но вам на первое время подойдёт.
— И будьте добры, поторопитесь, Антон Иванович, времени почти не
осталось.
Я придирчиво осмотрел его новый облик и остался доволен. Никто
не примет его за сбежавшего узника или заговорщика. Одет чистенько,
но бедно, выглядит слишком слабым, чтобы быть военным или
опричником. Недоросль и недоросль, обычный дворянский сынок.
— Дмитрий Иванович, отведи их на конюшню, посади на лошадей, и
пусть уезжают.
— А вы? — мальчишка посмотрел на меня с надеждой. — Я думал, вы
поедете со мной.
— Увы, — я шутливо поклонился, — меня ждут другие дела. А с вами
будет Александр и позаботится, чтобы ничего не случилось.
Постарайтесь слушаться его советов.
Бывший император подошёл ближе, пристально вглядываясь мне в
лицо.
— Я чувствую в вас родную кровь. Надеюсь, мы когда-нибудь
встретимся, и я смогу отплатить за всё, что вы для меня
сделали.
— Прощайте, Антон Иванович, — я хлопнул его по плечу, — с
богом.
Он низко поклонился и пошёл за Кижом и Пансовым. А я, оставшись
в одиночестве, занялся последним штрихом к эпическому полотну
подавленного бунта.