–Извини, ты прав, – покладисто согласился он, – но я лучше
ориентируюсь в окружающих реалиях. Тренером ты работу не найдешь.
Максимум – уборщиком в бассейне, – поймав мой недовольный взгляд,
дед оборвал себя на полуслове. – Постараюсь серьезнее относиться к
тебе. Мне не так просто перестроиться. Но и ты не воспринимай в
штыки все, что я говорю. Ты же сам ведешь себя, как подросток.
Говоришь сразу «нет» – скорее, наперекор мне, а не потому, что
подумал и принял взвешенное решение.
–Да, тут ты меня умыл, – блин, он действительно прав, в моем
поведении четко прослеживается подростковый бунт. Типа, я знаю
лучше и, что бы мне ни предложили, это все фигня! – Тяжело быть
взрослым в теле юноши, – вздохнув, пожаловался я. – При этом я уже
не маленький, по идее, период бунта должен был пару лет как пройти.
Или в этом мире все по-другому?
–Ну, я бы тебя не назвал взрослым, – снова начал дед свою песню,
но я его перебил:
–Вот! Ты опять! – Я обиженно засопел, а потом сам рассмеялся
такой своей реакции. – Постарайся следить за своей речью.
–Договорились. Так что насчет работы курьером? Мне надо заранее
подготовиться.
–Хорошо, будь по-твоему. Попробую. Если ничего другого раньше не
придумаю.
Расставшись с дедом, я отправился гулять по городу. У Виталика
почти не было друзей в Екатеринодаре. Какое «почти» – вообще не
было! Он был замкнутым пареньком, что достаточно легко объяснялось
тяжелым детством. Война с родом Кутыевых и полная изоляция
сказались на парне не в лучшую сторону. Пропажа матери, гибель
отца. Все это наложило отпечаток на его детство. Гулять выходил
только с дедом или няней под присмотром охраны.
Дед завел строгие правила, и даже в подростковом возрасте не
любил отпускать Виталика одного. Лагерь в Геленджике был первой
самостоятельной поездкой, когда он смог избавиться от опеки деда.
Сколько было споров и пролитых слез, пока дед не согласился
отпустить его. Правда, результат удручает. Желание понравиться
ребятам и хоть как-то с ними сблизиться привело к трагическим
результатам. Я не видел в этом злого умысла, просто над Виталиком
смеялись и брали на «слабо». Мой возраст и жизненный опыт
достаточно ясно показывали эту нерадостную картину. Слишком Виталик
был нелюдим. Тянулся в последние годы к ребятам, но не находил
понимания. От приклеенного в начальных классах ярлыка «не такого,
как все» – странного парня, над которым можно поиздеваться, и
который не даст сдачи, – не так просто было избавиться.