Смирнов 1927: Смирнов М. И. Культ и крестьянское хозяйство в Переславль-Залесском уезде (Владимирской губ.) по этнографическим наблюдениям // Труды Переславль-Залесского историко-художественного и краеведческого музея. Вып. I. Переславль-Залесский, 1927. С. 3–66.
Смирнов Вас. 1927: Смирнов В. Народные гаданья Костромского края (очерк и тексты) // Четвертый этнографический сборник (Труды Костромского научного общества по изучению местного края. Вып. XLI). Кострома, 1927.
СМЭС 2001: Смоленский музыкально-этнографический сборник / Отв. ред. О. А. Пашина. М., 2001. Вып. 1.
Станиловский 1912: Записки А. М. Станиловского с биографическим его очерком. Посмертное издание. (Труды Восточно-Сибирского отдела ИРГО. № 7). Иркутск, 1912.
Суворова 2004: Суворова И. Вступление // Песни Чичатской стороны (Вельский район Тверской области) / Под общ. ред. М. А. Лобанова. СПб., 2004. С. 3–6.
Хоменко 1980: Хоменко В. Л. Народные песни Челябинской области. Челябинск, 1980.
Чулков 1786: Чулков М. Д. Абевега русских суеверий. М., 1786.
Чулков 1913: Чулков М. Д. Сочинения. СПб., 1913. Т. I: Собрание разных песен.
Alexandra 1980: Alexandra Т. Romanian Folk Music. Bucharest, 1980.
Об обычае «греть покойников»
E. Л. Мадлевская
В. Я. Пропп в книге «Русские аграрные праздники» среди обрядов поминовения усопших, осуществление которых происходило в рамках календаря и связывалось с обеспечением урожая, упоминает о «почти вымершем» в XIX веке и лишь кое-где соблюдавшемся обычае возжигать на Святках большие костры и звать покойников греться [Пропп: 27–28]. Не рассматривая этот обычай подробно, B.Я. Пропп ссылается на известное описание обряда, приведенное C.В. Максимовым по материалам Орловской и Тамбовской губерний [Максимов: 218], и на исследование Д. К. Зеленина «Народный обычай греть покойников», опубликованное в 1909 году [Зеленин 1909: 256–271].
Согласно рассмотренному Д. К. Зелениным материалу, обряд имел названия «греть родителей», «греть ножки покойникам», «родителям поминки греть», «жечь катяшки», «жечь перины», «жечь пурину». Распространен он был в южнорусских губерниях – Курской, Воронежской, Орловской, Тамбовской – в однодворческой среде и приурочивался к святочному периоду. Обряд осуществляли в Рождество Христово, Крещение или их кануны, а также под Новый год. В рамках суток обряд производился ранним утром или вечером. Возжигание костров устраивалось, как правило, во дворе около дома; иногда – в огороде. Материалом для костров служили «катяшки», т. е. навоз или солома, в некоторых местных традициях собранная из старых «перин» – постелей. В Курской и Орловской губерниях в костер дополнительно бросали зерна различных хлебных злаков и ладан. Обряд являлся семейным и, соответственно, совершался в кругу домочадцев или одним хозяином дома. В Тамбовской губернии при возжигании костра могли присутствовать посторонние. Действо имело две взаимосвязанные цели, на чем акцентировал внимание В. Я. Пропп, обращаясь к материалам исследования Д. К. Зеленина. В рамках культа предков обряд был направлен на согревание покойных: «чтобы умершим родственникам не было холодно лежать в мерзлой земле в рождественские морозы» [Зеленин 1994: 166]. По одним свидетельствам, «родители»-предки согреваются на том свете; по другим, – они незримо стоят рядом с живыми вокруг горящих костров. Помимо заботы о покойниках обряд должен был обеспечить, по мысли крестьянина, хороший урожай, так как в народе верили, что «от этого огня пшеница народится ярая (красная)» [Зеленин 1994: 164]. В этом плане показательно, что установление контакта с покойниками, влияющими, по традиционным представлениям, на жизнь живых, приходилось на Святки, т. е. на начало земледельческого календаря, обеспечивающего, при правильном осуществлении обрядности, положительный годовой итог.