– Очень больно, мальчик мой?
Володя отрицательно покачал головой.
– Ну вот и отлично. Ты молодец! Один против всех… Пойдем, выпей с нами чаю.
Они прошли через контору и поднялись на второй этаж в квартиру лавочника. В небольшой столовой Нина уже накрыла на стол.
– Садитесь, Володя! Сейчас я налью вам чаю. Папа, а где у нас ватрушки? Володе они так понравились!
– В буфете посмотри, Ниночка. Ну, Володя? Расскажи, как поживаешь? Как гимназия?
В светлой комнате сразу потемнело. Володя вспомнил про свое опоздание и записку, про то, что форма испорчена, нос расквашен, фуражка потеряна… все это нужно будет как-то объяснять родителям, и неизвестно, как закончится этот день… отчаявшемуся мальчику вдруг пришло в голову, что все беды начались именно из-за лавочника – если бы Володя знал, что тот даст ему конфет просто так, то поехал бы на трамвае, не опоздал бы в школу и, получив конфеты, сразу пошел бы домой, и тогда фуражка была бы цела… Он отодвинул чашку и встал:
– Мне пора домой. Спасибо за чай.
Арсений Васильевич внимательно посмотрел на мальчика. Нина неуверенно улыбнулась:
– Что-то случилось, Володя? Куда вы?
Смирнов остановил ее:
– Ниночка, если Володя говорит, что ему пора… Не задерживай его. До свидания!
Володя пробормотал слова прощания и выскочил вон.
Во дворе он остановился. Отчаянно хотелось плакать. Он видел перед собой огорченное лицо Нины и вопросительный взгляд ее отца. За что он их обидел?
Несчастный и расстроенный, он побрел по улице. Снова заболел разбитый нос. Что теперь делать?
На улицах загорались фонари, накрапывал мелкий дождик, редкие прохожие спешили по своим делам.
Володя поднял голову – какое темное, страшное небо, ни единой звезды, казалось, тучи нависают над самой головой, вот-вот коснутся. Володя вздрогнул и огляделся. На улице никого не было.
Совсем один, подумал он отчаянно, совсем один, и во всем мире, наверное, тоже один. От страха стало трудно дышать, он прижался к стене дома и зажмурился.
Через минуту отпустило, и Володя побрел дальше. Нет, вот в окнах светятся огоньки, там есть люди, но только это чужие люди. А он один – со всеми бедами и страхами. Один!
Было уже совсем темно, когда Володя подошел к своему дому. Он устал, замерз и чувствовал себя совершенно опустошенным. Окна квартиры Альбергов были ярко освещены. Володя поднялся на второй этаж, позвонил, и дверь тут же распахнулась. Дуняша крикнула: