– Пей и не сопротивляйся, – приказала она.
Во рту разлилась горечь и я, закашлявшись, спросила:
– Что это?
– Тебе должно быть хорошо известно, что это, – передразнив меня, начала старуха. – Ведь подобное лекарство, если верить целителю, ты принимала каждый день не менее трех лет. Оно гасило твою магию.
– А зачем мне его сейчас?
– А чтобы ты не рванула. Сказали постепенно, если оклемаешься, уменьшать дозу, а если помрешь – хоть не полыхнешь, – бесхитростно пояснила старуха.
С каждым ее словом вопросов у меня становилось все больше, однако и у собеседницы их оказалось изрядно. Впрочем, задавала она их в столь интересной манере, что они звучали скорее как ультиматум:
– Говоришь, что окромя имени ничего не помнишь? Ну – ну… Да и имечко явно не настоящее. Ты на него даже не откликаешься с первого раза. Рассказать правду-то не хочешь?
Я лишь упрямо сжала губы и мотнула головой, а потом в свою очередь задала встречный вопрос:
– А зачем вы меня выхаживаете?
– За платой, – искривила губы старуха. – Олаф, племянник мой, и заплатил. Не захотел грех на душу брать. Целитель ведь тебя напоил зельем, чтобы, значится, ты не рванула, когда помирать будешь… Олаф-то мог бы тебя по – тихому и скинуть куда-нибудь так, чтобы тела не нашли. В канаву какую, где бы и окочурилась. А он нет же, заладил: если на то воля Престололикого, чтобы ты жила, пусть так и будет. Дал мне денег, чтобы тебя выходила, и за микстуру заплатил, на всякий случай: если бы ты все же помирать надумала, то дом бы мой не спалила…
Ее откровенность была столь же цинична, сколь и правдива. И вот эта неприкрытая лестью и ложью правда отрезвила почище пощечины.
А старуха внимательно смотрела на меня, выжидала:
– Ну так как, не хочешь назвать настоящее имя?
– Шенни, – упрямо повторила я.
– Ну Шенни, так Шенни. Только учти, Шенни, – она хмыкнула, – я в своем доме дармоедов не терплю. Пока отлеживайся, а если хочешь остаться, то придется отрабатывать свой кусок хлеба.
– Хорошо, – согласилась я.
Фло потерла кончик длинного крючковатого носа:
– Мое дело предупредить. Ты же не из простых… По одёже было видно и по холеным ручкам… Так что смотри сама, сдюжишь ли? – провокационно закончила она.
Я слабо кивнула, и старуха уплыла на кухню. Вскоре оттуда послышался бас, бренчание посуды, а потом и вовсе потянуло крепким табачным дымом.