Он увидел мириады многоцветных огней. В этом бездымном красочном пламени сгорал целый город, раскинувшийся по ту сторону холма, тысячи домов, площади и перекрестки, улицы и переулки, бульвары и парки. И повсюду смеялись и танцевали люди. Жажда наслаждений осязаемо окутывала город. И как звук одной дудочки вел за собой полчища послушных крыс, так и она не оставляла в сердцах жителей этого города других желаний, кроме одного – утолить ее.
На этот город взирал с вершины холма одинокий человек. В глазах его бушевало пламя, но это не было отражение городских огней. Оно было пронзительно алое, подобно последнему солнечному сгустку, оросившему землю, а совсем не многоцветное, как там, внизу. Отражением другой мечты светились глаза человека. Но город манил, обещая все, что можно в этом мире купить, отдать в эту ночь бесплатно.
И Феликс, повинуясь этому зову, и словно против своей воли, спустился с холма. Вошел в гостеприимно распахнутые городские ворота. И сразу же хоровод ряженых, длинноносых, краснорожих, полосатых и хохочущих подхватил его и увлек за собой, крутил, тискал, мял, кричал в самые уши, опутывал конфетти и не выпускал, пока он, помятый растрепанный и оглушенный, не упал, запнувшись о скамейку, вросшую в землю у калитки в кирпичной ограде, за которой зиял выбитыми окнами какой-то старый, заброшенный домишко. Феликс не почувствовал ни боли, ни обиды. Он поднялся, присел на скамейку и превратился из участника в зрителя.
Феерия, подобная северному сиянию, бушевала на улицах и площадях, ослепительная и неповторимая. Здесь, в тени, отбрасываемой стеной, сложенной из выщербленных временем кирпичей, царил полумрак.
– Они смеются, потому что счастливы, а счастливы оттого, что здесь так много огней, и даже солнце было бы незаметно среди них, – вдруг пришла в голову Феликса мысль, и он повторил ее вслух, привыкнув за предшествующие годы слепоты, отделившей его от остального мира, разговаривать сам с собой.
Но ему неожиданно ответил другой, не его внутренний, голос.
– Да, они смеются, но кто тебе сказал, что они счастливы?
Феликс, ошеломленный всем происходящим, не заметил, что на другом краю скамейки, опершись спиной об ограду, сидит кто-то, невидимый в полутьме, и только изредка вспыхивающий огонек сигареты иногда обрисовывал его профиль.