– Ну, ладно! – Ванька отступил, лихорадочно оглядываясь в поисках подходящего предмета.
Взгляд его упал на таз с мыльной водой.
– Сейчас ты у меня получишь! – в преддверии мести, Лопухин удовлетворённо потёр ладони, схватил таз и встал на изготовке перед дверью.
Ожидания его не замедлили подтвердиться – дверь распахнулась. Лопух резко выплеснул воду из таза и… оторопел.
Вместо Голицына, в дверном проёме стоял воспитатель Шашков. Застыв от неожиданности, он выпучил глаза. А с его побагровевшего лица, с парика, и с кафтана стекали струйками мыльные ручейки.
– Э-…эт-то что такое?!! – взревел Шашков, приходя в себя. И увидел замершего напротив отрока с пустым тазом, – Кадет Лопухин?! Ты что себе позволяешь?!
– Я…
– Молча-а-ать! Розги!! Десять штук!!!
Лопухин опустил таз и вытянулся в струнку перед воспитателем:
– Прикажете отправляться сейчас?
– Незамедлительно!!
– Так точно.
И, накинув кафтан, направился получать наказание. Воспитатель посторонился, пропуская Лопухина, и собрался было выйти следом, но тотчас воротился:
– Ах, да! Перед завтраком общее построение во дворе! Никому не опаздывать!! – он обвёл суровым взглядом всех обитателей комнаты и погрозил кулаком, – Глядите у меня!!
Основным методом наказания в Рыцарской Академии была порка. Для этой цели на задний двор еженедельно привозились розги – гружёная доверху телега. Кроме порки, в качестве наказания, широко применялась маршировка на плацу (внутренний двор) после занятий или после всеобщего отбоя; на языке кадетов это называлось «шагомер». За более серьёзный проступок воспитанников подвергали аресту. Для старших классов была ещё одна форма наказания – штраф.
В воспитании будущих офицеров наставники были строги и беспощадны. И, даже если кому-то из кадетов за время учёбы удалось избежать ареста, то не испытать на себе «шагомер» или розги было невозможно. А штрафы сыпались, как июльский дождь.
Иван Лопухин за год обучения был порот уже множество раз. А уж периметр плаца изучил до того, что мог маршировать по нему с завязанными глазами.
Проводив приятеля взглядом, кадет Бергер тихо посетовал:
– Не повезло Лопуху. Сегодня Никич дежурит; а он, скотина, розги в воде вымачивает, чтоб сечь больнее.
Наряду с представителями русского дворянства в Академию были зачислены дети лифляндских шляхтичей. При этом лифляндцы непременно должны были проживать вместе с русскими, чтобы скорее обучаться языку. Поэтому в комнате, где обитали кадеты – Лопухин, Микуров, Голицын и Трубецкой – пятым был сын курляндского дворянина Яков Бергер.