Каждую осень где-то к концу октября или к началу ноября у меня внутри начинает ныть чернильница.
Разные слова складываются в предложения и лезут наружу из недр моей лохматой головы. Не всегда красивые, часто не умные, но какие-то важные для меня именно в это время.
Я прекрасно знаю, что это всё из-за надвигающегося фронта пониженного давления и хронического синусита, но всё-таки мне нравится думать, что осень приносит мне вдохновение.
Некое чувство неясной тревоги, душевный зуд, который иногда получается сублимировать в сносный текст. А иногда нет, и тогда сёстры Усталость и Депрессия приходят меня навестить со своими новейшими приспособлениями для тихих печальных игр.
Порой слова начинают складываться в самые неожиданные моменты. А когда всё для этого подготовлено – не выходят, и хоть умри. Вот тебе влажная вуаль облаков, вот тебе ржавые остовы гор, вот тебе сквозняк из-под балконной двери – смотри и чувствуй. Но нет. Когда напишется, тогда напишется.
А пока осень, кашель, мурлыканье кошек под одеялом и спутанный клубок мыслей, который предстоит разобрать.
В Бухаре, возле пруда Ляби Хауз, в самом историческом центре, есть старое дерево. Это давно засохший тутовник, который стоит здесь с чёрт знает каких времён – видел и Амира Тимура, и бухарских эмиров, и советскую власть, и бомбардировку, и много чего ещё. Если бы он мог говорить – сколько бы всего рассказал.
А представьте себе, чтобы в центре Алматы вот так сохраняли давно засохшее дерево. Оно не несёт никакой функции, просто символ – ровесник эпохи, в которую построен старый город.
Я восхищался бухарским тутовником в прошлый приезд, не мог пройти мимо и в этот раз. Очень сильные ощущения. Эта патриархальность Бухары очень привлекает, потому что она настоящая, не показная. Там так и живут – в перемешанной атмосфере прошлого и настоящего. Она вся здесь и сейчас. Стоит повернуть за угол ухоженной туристической достопримечательности – там всё также, как пятьсот лет назад.
Или вот, например, пошёл я в Центральный парк, сел перекусить в кафе. Кроме меня посетителей не было. В какой-то момент девушки-официантки устали накалывать мясо на шампуры, включили погромче свою узбекскую музыку с заводными барабанами и стали танцевать. Среди дня, просто для веселья. Потанцевали и сели дальше работать.