– Молодец, Микуров; верно указал, что след с дороги ведёт на Бреслау. Тут они были, голубчики! В три часа пополудни выехали на почтовых к северной польской границе.
– Выходит, восемь часов уже в пути, – тут же прикинул Микуров, – Если без отдыха на ночлег, завтра к вечеру в Грюнберг прибудут. Там до границы – рукой подать.
– Не успеют. Председатель здешнего суда нам лучших лошадей выделил и сопроводительное письмо, чтоб на всех почтовых станциях нам немедля предоставляли свежих лошадей и всё необходимое, что попросим. Так что, собирайтесь живо; выезжаем!
– Значит, председатель суда? – задумчиво пробормотал себе под нос Микуров, – Странное дело, отчего так душевно о нас хлопочет? Видать, свою выгоду в том имеет.
Нейштедель
На следующий день в четыре часа пополудни русские прибыли в городок Нейштедель. И у местного почтмейстера выведали, что шведский майор и французский купец два часа назад были здесь, сменили лошадей и, отказавшись от отдыха, выехали на дорогу, ведущую на Грюнберг.
Письмо, подписанное председателем и почт-директором в Бреслау, оказало на местного почтмейстера должное воздействие; тот незамедлительно выдал русским офицерам свежих лошадей и в придачу дал в сопровождение двух почтальонов. Приказал им, в случае если они не догонят вышеупомянутых путешественников до Грюнберга, сопровождать господ офицеров и драгун до границы и исполнять все их приказания.
Синклера и Гутерье они завидели, не доезжая полверсты до Грюнберга. Быстро оценили обстановку: почтовая повозка с пассажирами и багажом и конный почтальон.
– Ваше благородие, – обратился сержант Микуров к Левицкому, – Дозвольте, нам с Пылёвым через лес выехать им наперерез и взять почтальона, чтоб наверняка не сбежал. А Вы с капитаном и драгунами их на коляске возьмёте.
– Дело говоришь, – согласился поручик, – Действуйте!
Появление на дороге вооружённых офицеров, настроенных агрессивно, было для дипломатов полной неожиданностью. Не успели они возмутиться тем фактом, что их почтальона грубо стащили с лошади на землю, как в них самих упёрлись дула пистолетов. И Кютлер на французском, а затем на немецком чётко высказал им следующую фразу:
– Вы арестованы, господа, именем Ея императорского величества государыни-императрицы всероссийской Анны Иоанновны. Вы имеете право сдаться или умереть!