А вот и он. В летней светлой рубашке в крупную клетку и тёмных брюках. Весь в себе, кажется, и с двух шагов не заметит.
– Привет, – Лида подошла к нему, улыбаясь.
– Привет, – отозвался он, как будто невзначай выныривая откуда-то из глубины себя.
– С именинами! – девушка обеими руками протянула ему букет. Саша так по-детски растрогался, его бледное лицо залила краска, что Лида вдруг совершенно передумала соблазнять его. Он показался ей таким ребёнком, что это было бы варварством. Уж лучше просто подружиться. Сашина смущённая улыбка была такой трогательной, светлой, по-весеннему тёплой, что Лиде ужасно захотелось, чтобы он стал ей настоящим другом на всю жизнь. С друзьями не вступают в интимные отношения, это она знала железно. Дружба – это, пожалуй, самое светлое и благородное чувство на свете, его нельзя опошлять плотским союзом. Так пусть же Саша будет ей другом. А для лёгкого флирта со всеми вытекающими она подыщет себе кого-нибудь другого – менее невинного, более доступного.
– Спасибо… только у меня зимой именины, – сказал Саша проникновенным голосом. – Понимаешь, Александр Невский вспоминается два раза в год. Сегодня – перенесение мощей, а есть ещё шестое декабря – кончина. Мы говорим «преставление», но это одно и то же.
– Ну вот, не угадала… – огорчилась Лида. Потом легко махнула рукой, – Ну какая разница! Один ведь Александр!
– Ну да… Хотя в каком-то смысле этот день тоже меня касается. Во-первых, ты права, что Александр один и тот же, а во-вторых, у меня фамилия такая – Осенний. Так что, можно сказать, мы с этим праздником тёзки – оба Осенние Александры. – Саша был так растроган и растерян, что Лида окончательно утвердилась в своей мысли не смущать его, а подружиться. Они пошли по восхитительному лесу, кормили белочек и разговаривали обо всём на свете, как будто были сто лет знакомы. И девушке всё больше нравился её новый друг, и она понимала, что ей и так хорошо и совсем не жалела о том, что вчера ничего не вышло. А что думал по этому поводу Саша, она не знала. Но наверное, то же самое.
А Саша изучал её с интересом естествоиспытателя. Он ведь хотел на ней попрактиковаться в миссионерской деятельности. Он слушал её, порой сам задавал вопросы, и вскоре понял, что всё её стремление соблазнить и подчинить – наносное. От неуверенности в себе. Своего рода средство самозащиты. Просто Лиде хочется, чтобы все ею восхищались и постоянно ей это доказывали. Почему она считает, что доказывать надо непременно радикальным способом – это другой вопрос, но это, пожалуй, поправимо. За время прогулки юноша проникся к ней симпатией и сочувствием. А ещё она совершенно обворожительно смеялась. Когда Лида начинала смеяться, казалось, что из-за туч выходит солнце и звенят под ветром тысячи серебряных колокольчиков. Пожалуй, он мог бы влюбиться в неё за один этот смех, но пока Саше удавалось держать себя в руках.