Брить в коридорах памяти шею отцу,
с мамой на злом морозе бельё от верёвки
отдирать и жевать бедный хлеб – мацу
настоящего, на городской парковке.
Воздух морозный и сладковат дымок…
Тоненькой веточки вишни шампур обуглен…
А по весне берёзовый каплет сок в вёдра детсадовские… Не найдёшь, не гугли.
Мама не понимала, за что ТАК с ней.
Папа не понимая, за что же с ним ТАК…
Горькую пил и теряя крепость корней,
превращался в тлеющий древний свиток.
К лету восьмого он догорел совсем.
Степь, его колыбель и его смотритель,
распахнула рот земляной и вен
жёлтые глины обвили его обитель.
Брить в коридорах памяти шею отца
и перегаром дышать и, глядя на сына,
понимать: «Как похож на него с лица…
И… на изнанке света всё те же мины».