Он тащит футляр, он топает,
засматриваясь на вывески.
Идёт, повторяя «Во поле…»;
высокие ноты и низкие.
Автор, написавший эти строки, возможно, даже и не догадывается, что написал он их о самом себе. Он и есть – тот самый «мальчик с футляром», который идёт по улице, являя собой ту самую универсальную точку отсчёта, с которой начинается всё по-настоящему важное в жизни человечества.
Он идёт – а значит, земля продолжает вертеться, а вместе с ней вертится множество галактик и планет, приближающих нас к свету истины.
Член Московской городской организации Союза писателей России, член клуба Центрального Дома Литераторов, лауреат и дипломант российских и международных поэтических конкурсов
Город февраля
Шальной февральский город,
я тоже – дуралей.
Вечернего кагору
себе и мне налей.
Взгляни в глаза по-братски.
Возьми за локоток.
Хочу стихами Барских,
а выйдет поздний Блок.
Ах, город-городишко,
веди сюда врача,
излечивать одышку
бутылкой первача.
А впрочем, много ль надо
целительной воды —
вдоль парковой ограды
до дома проводи.
Обнимемся, мой друже!
Что виснешь на дверях?
И мне немного душно
в последних февралях,
и я словами вспорот,
и речь, что в лодке течь.
Прощай, февральский город.
А хочется – до встреч…
День лежал, читая дольники
про февраль и всё такое.
Кот дремал на подоконнике,
меж геранью и алоэ.
Чаем чёрным пахло в комнате,
мёд в стакане растворялся.
Стих черствел, нуждаясь в «комменте»,
очевидный и напрасный.
За окном, с библейской радостью,
снег валил не уставая.
Я поглядывал на градусник
да на уровень вай-фая.
И зимы дыханье ровное
изгибалось у порога.
Время шло тихонько в оное,
оборачиваясь строго.
Суд небесный покамест «гуманн».
Исповедан? Иди и греши.
Первый снег и последний туман
не событие в нашей глуши.
Здесь собранием полным дома
в тесноте и обиде стоят.
Не читай этих полок тома.
В них конец и начало на «я».
В доме первом мужик и вискарь,
по столу кулаком, всё старо…
В доме два обитает сыскарь.
В каждом первом и каждом втором.
И так далее, и …ну и пусть.
Где б молился о чём, и о ком?
Я вернусь в эту глушь, я вернусь
правду пить и давиться глотком.
приготовишь чернила плакать…
Приготовишь чернила плакать;
Понесёшь – невтерпёж – прольёшь.
Кто-то будущий скажет: «Ах, как!»
Кто-то нынешний фыркнет: «Ложь»
Оботрут рукавами клерки,
типографский оставив след.