Внезапно она разразилась давно сдерживаемыми рыданиями: «Боже! Я хочу жить! Позволь мне жить! Пошли мне счастливые роды! Отгони от меня страх перед тьмой! Ты, Который Сам – Свет, дай мне свет! Позволь мне ещё побыть здесь, на земле…» – произносила она прерывистым шёпотом сквозь рыдания, вырывая из себя мысли, словно тернии, ранившие её душу, пустившие в ней корни слишком глубоко, так что от них нелегко было избавиться.
Она стояла на коленях перед распятием и плакала, потому что чувствовала себя ничтожной песчинкой жизни в мире, настолько великом, что его невозможно охватить человеческим воображением, но одновременно её не покидало сознание величия её собственного мира, теперь омрачённого болью и страхом перед концом известного, перед смертью.
– Проясни мои мысли! – горячо шептала она.
Ребёнок в её лоне беспокойно шевельнулся. Она, не отрываясь, смотрела на распятие, залитое серебряным светом луны, понемногу успокаиваясь. И когда её сердце объяла тишина, она услышала ответ на свои мольбы, раздавшийся в ее душе с силой и уверенностью, как звон колокола в вечерней тишине. «Не бойся, ты родишь свет. Он в тебе». Она задрожала, услышав эти неожиданные слова, внезапно преисполнившись их смысла.
Ещё раз склонившись перед распятием, она встала с колен и подошла к окну. По небу плыли тучи, закрывая таинственный свет луны.
Госпожа Ортолана родила девочку. Роды прошли благополучно.
– Вот Клара!>1 Вот свет! У моей дочери будет имя Клара, – повторяла она охрипшим от волнения и усталости голосом, когда повитуха свёртывала мокрые полотенца.
Слуги двигались проворно и почти бесшумно. Тихо журчала вода, шелестело полотно свежих, пахнущих ветром простыней. Дитя, несколько раз протяжно вскрикнув, умолкло. Девочка лежала возле матери, на её лице застыло разумное и усталое выражение. От всего её маленького тела веяло невинной беспомощностью, той слабостью, которая побеждает зло. Повитуха наклонилась над ложем и бережно взяла её, чтобы выкупать. Когда она погрузила в воду розовое тельце младенца, крик снова наполнил комнату. Ортолана приподнялась на локтях и, глядя на только что рождённое дитя, почувствовала, как сердце ее переполняет любовь, как оно пылает счастьем столь великим, словно у неё в груди – горячее солнце.
Выкупанную девочку завернули в пелёнки и уложили в колыбель, выложенную овечьей шерстью. Над лобиком девочки золотились пушистые волосы. Они сияли ореолом на белизне простыней. Новорождённая спокойно уснула. Так она вошла в своё собственное человеческое начало мира.