По расстроенному лицу женщины было понятно, что Люба ждала известий, но, скорее всего, от другого человека, возможно, от детей. Все ещё делая вид, что дуется, она поднесла к уху телефон и уже открыла рот, чтобы ответить, как внезапно стала белее полотна. Выслушав собеседницу, она аккуратно, будто живой, отключила мобильный, медленно спрятала его в карман, трясущимися руками зачем-то поправила и без того безупречную причёску, потом бессильно опустилась на стул:
– Ну вот, этого и следовало ожидать – дома больше нет. Ольга говорит – снаряд лёг точно по центру. Хорошо, что сегодня сходила, убралась. И телевизор взяла. И Катя с Мишкой… И…
Глаза её заблестели, стали квадратно-горькими, но женщина не заплакала, только выше голову подняла, словно пыталась слезы удержать, и подчёркнуто безучастно произнесла:
– Извините. Я выйду ненадолго.
В оставшейся тишине было слышно, как где-то далеко гремит гром, или, вполне вероятно, не гром, а разрывы снарядов, один из которых только-что разрушил Любин дом.
– Она сильная. Такие на людях не плачут.
Давно уже Богдан не чувствовал себя более отвратительно и гадко, чем сейчас. Только глупый человек мог отрицать свою причастность, пусть даже косвенную, к тому, что случилось с домом Любы. Ночью он долго не мог заснуть – лежал, слушая, как ворочается у себя в кровати сосед, с ужасом представляя, что снаряд мог «лечь точно по центру», когда там находилась сама женщина, или её дети – Катя с Мишкой, или Любин сын. Потом вспомнил девочек, Наталью, а ещё – свою несостоявшуюся службу.
Казалось бы, начиналось все, как у людей – повестка из военкомата, сборы, направление в часть, и даже дорога на фронт. А дальше что-то пошло не так, мало того, не успев ни дня повоевать, он умудрился получить два не легких ранения, что само по себе заставляло задуматься…
– Вот тебе и «восточный фронт», вот тебе и война, вот тебе и перемога, – будто прочитав его мысли, подытожил раздосадованный Иван.
– Непонятно только, кто здесь «свои», а кто – «чужие», в одной стране ведь живём. По всему получается, что кто-то кому-то лапшу на уши вешает, к тому же, делает это очень тщательно и расчётливо. Не надо далеко ходить, по себе скажу, посуди.
Молчание, наступившее после этих слов, свидетельствовало, что к своим соображениям сосед хотел привлечь особое внимание.