Башмачков просиял, похвалы подруги ему явно льстили. Он с готовностью подхватил воспоминания Лины. Былые подвиги доставляли писателю несомненное удовольствие. Он говорил все громче, пока Танечка не сделала ему предупреждающий жест рукой, напоминая о том, что он находится в больнице, а не на сцене Дома литераторов.
– А тебе не кажется, Линок, что у нас с тобой вообще накопился целый ворох общих воспоминаний? – продолжал он уже на полтона тише. – Общее прошлое, между прочим, объединяет. Кроме вышеупомянутых тобой страшилок у нас было немало приятных минут и секунд…
Башмачков сделал паузу и, оглянувшись на Танечку, добавил совсем тихо, но со значением:
– И дней. И ночей…
Лина потупилась, помолчала пару секунд, потом снова поправила волосы и подняла на Башмачкова влажные от близких слез глаза.
– Ну пожалуйста, Башмик… Я прошу тебя. Не сейчас. Здесь не то место, чтобы выяснять отношения. Вот и Танечке мы мешаем. К чему вспоминать былое… Тогда мое сердце было разбито. А теперь… теперь оно ювелирно заштопано профессором Ренатовым! И сердцу, и мне нужно время, чтобы восстановиться. Надеюсь, ты как писатель знаешь, что сильные страсти рвут сердце в клочья. Умирают ведь не только от горя, но и от радости. В общем, давай с тобой оживлять в памяти наши лучше дни не сразу, а постепенно. Понимаешь, я уважаю труд моего Рустама Маратовича и не хочу надорвать зашитое им мое бедное сердце, слишком быстро.
– Вот и я о том же, – тихо согласился Башмачков. – Надеюсь, теперь ты будешь беречь свое заштопанное сердце? А конкретнее – станешь наконец благоразумной и бросишь свою дурацкую привычку лезть не в свое дело, – завершил он назидательную речь и по-отцовски положил Лине руку на плечо. Тепло этой большой мужской руки пробудило в душе Лины самые потаенные воспоминания. Она вспомнила, как сильные руки возлюбленного ласкали когда-то ее тело, и внезапно слезы потоком хлынули из глаз.
Башмачков достал из кармана чистый носовой платок, осторожно промокнул ей глаза и нежно вытер лицо.
– Врач сказал, что у меня будет длинный восстановительный период, так что по меньшей мере пару месяцев ты можешь за меня быть спокоен, – грустно улыбнулась Лина, подняв на мужчину мокрые глаза.
– Ну, и слава богу! Наконец-то ты, Линок, угомонишься и забудешь о своих сомнительных самодеятельных расследованиях и битвах с ветряными мельницами. Эти твои экзальтированные выходки только мешают профессионалам делать свое дело.