Алан: «Кто?»
Мафиози: «Микеланджело!»
Алан: «Про него уже есть кино».
Мафиози: «Да ладно! С кем?»
Алан: «С Чарлтоном Хестоном. Нудятина та еще».
Но ситуация была серьезная. Помреж сказал, что слышал, как один из местных что-то бормотал насчет того, чтобы «достать чертов негатив». Наши нью-йоркские бандиты – ребята просвещенные, поэтому отныне после каждой сцены мы извлекали негатив и вручали перепуганному помощнику продюсера, который незаметно ускользал с площадки и на метро вез пленку в лабораторию Technicolor.
К команде «Снято!» меня ведет чистый инстинкт. Иногда я говорю так, потому что чувствую – это идеальный дубль, который уже никак не улучшить. Порой потому, что с каждым дублем все только хуже. Бывает, просто нет выбора. Свет ушел, а на завтра назначена съемка в Париже. Не повезло. Отправляем на печать и надеемся, что никто не заметит халтуры.
Самое страшное – когда знаешь, что у тебя есть всего один дубль на съемку. Так было на «Убийстве в “Восточном экспрессе”». Вообразите картину: мы в огромном ангаре железнодорожного депо недалеко от Парижа. Там стоит пыхтящий и фыркающий паровоз с шестью вагонами. Целый поезд! И весь мой! Не игрушечный паровозик! Настоящий поезд! Старые вагоны для него пригнали из Брюсселя, где их хранит компания Wagons-Lits, а локомотив – из Понтарлье в Альпах, где французские железные дороги держат отслужившие составы. Мы построили декорацию Стамбульского вокзала в Лондоне, привезли в Париж и возвели в этом ангаре: так возник перрон «Восточного экспресса» в Стамбуле. На «перроне» и в «зале ожидания» собрались 300 статистов. Кадр такой: камера установлена на моторной тележке с пятиметровым краном. Позиция – в нижней точке. По мере приближения поезда она движется навстречу и одновременно поднимается примерно до половины высоты паровоза, около двух метров. Состав набирает скорость, едет на нас, а мы ускоряемся навстречу. Когда с нами поравнялся центр четвертого вагона, мы видим в кадре крупный план эмблемы Wagons-Lits, пока камера не поворачивается на 180 градусов. На тот момент мы уже поднялись на всю высоту крана – пять метров – и снимаем, как поезд удаляется и становится все меньше. Наконец, остались видны только два красных габарита последнего вагона, и экспресс исчез в черноте ночи.
Джеффри Ансуорту, блестящему британскому оператору, понадобилось шесть часов, чтобы осветить такое огромное пространство. Четверо из нашего звездного ансамбля – Ингрид Бергман, Ванесса Редгрейв, Альберт Финни и Джон Гилгуд – были заняты в лондонских спектаклях. Они отыграли в субботу вечером, утром в воскресенье прилетели в Париж и должны были вернуться на сцену в понедельник. Снимать пришлось ночью, ведь если поезд покидает вокзал при свете дня, это не слишком таинственно и совсем не эффектно. Кроме того, мы должны были освободить ангар французских железных дорог к 8.00 утра понедельника. Мы даже ни разу не смогли отрепетировать, потому что Джеффу нужно было выставить свет на площадке, а для этого состав должен был находиться у платформы. Сквозь ворота ангара, в которые он должен был выезжать, открывался вид на депо и современный Париж, что было еще одним поводом снимать в темноте.