Часть 2
Реформизм и советская система: чужеродность и естественность
Понятия «реформа», «реформизм», «реформаторство» достаточно противоречивы, неоднозначны в плане определения содержания. Идентификация их признаков в историко-политологическом разнообразии реформационных изменений в СССР представляет собой проблему выбора методологического основания, позволяющего полноценно отражать реальную практику советского реформизма 1950-1980-х гг.
Сам термин «реформизм», означающий преобразование, изменение, переустройство без уничтожения основ существующей системы, в советское время с формально-официальной точки зрения считался маркером вынужденной уступки революционному натиску, отступлением, шагом назад. Об этом писал еще Сталин в 1921 г.[18] Идеологический подход отрицал не сами реформы, а реформизм как полноценное политическое действие, соотносил его с понятиями «оппортунизм», «ревизионизм», аттестовал в координатах меньшевистского и социал-демократического мышления[19].
Потребность в изменении формы (а реформизм в отличие от реструктуризации или реорганизации – суть преобразование, меняющее форму) связана с волей правивших после Сталина «верхов» к власти. С середины 1950-х гг. реформизм – идейно-политическая ориентация «выживания», комплекс партийно-государственных идей и социально-экономических программ, выражающих настроение части партийно-государственных «верхов», метод и образ действия. С одной стороны, это реальные шаги по улучшению социально-экономического положения, с другой – предохранительная реакция на вызовы и угрозы. Из этого следует, что советский реформизм «навязывался» обстоятельствами, связан с цикличностью системы. Принимая наследие Сталина, а вместе с ним ленинизм, лидеры СССР не собирались менять концептуальные ориентиры, отказываться от организационно-административной системы. Идея монопольного права на власть, дополненная преуменьшением долговременного воздействия на страну «нарушений социалистической законности», изначально ставила препятствия радикальным переменам. Вместе с тем особенностью реформизма стало восстановление, как считалось, искаженной при Сталине формы советской системы, реставрация ряда «чистых» ленинских образцов. В таком залоге трактовались партийно-политические и догматические деяния большевиков 1920-х гг., с этим связывалось возвращение к ленинским началам партийной жизни. Реформаторские порывы Н. С. Хрущева и М. С. Горбачева могут трактоваться как исполнение ими партийного долга в части партийной святости, своего рода фундаментализм по отношению к «отцам партии». Восстанавливая преемственность Слова и Дела Ленина, они действовали как реформаторы, при том что восстановление утраченной формы для одних было искушением, другим представлялось предательством. Поэтому их (Хрущева и Горбачева) подвергали жесткой критике.