Тогда-то, в безвластие, ко мне стали сидельцы прислушиваться.
Даже бывшие Лешкины прихвостни захаживали. Кто за советом придет,
кто за помощью. Зона у нас всё-таки не черная, а красная,
администрация рулит и распорядок соблюдается. И я, как смотрящий,
взял на себя заботы по налаживанию отношений между осужденными и
администрацией.
Сейчас, конечно, много всего предусмотрено в колониях – и
воспитатели, и психологи, а здешний народ один хрен на них как на
дубарей смотрит, по-волчьи. А я все же – свой. Как говорят урки:
«Саныч плохого не посоветует».
Так мой авторитет и вырос. Сам не заметил, как срок пролетел. И,
вроде, все сейчас хорошо, да ни с кем не поделишься – червячок во
мне где-то сидит глубоко, точит мысль, что нельзя мне за забор. А
подумать, и что-то даже не очень туда хочется. Снова на отметки
ходить, а участковый, паскуда, глумиться будет. Мол, дед уже, а все
по зонам чалишься. Не люблю ментов. Может, и есть среди них хорошие
люди, но что-то я их не видел нигде, кроме как в славных советских
фильмах. И собак ихних не жалую… Злые они и голодные.
***
Сердце радостно билось, а в голове почему-то крутилась строчка
из известной песни голосом Магомаева: «…нам дворцов заманчивые
своды не заменят никогда свободы…». Настал день моего освобождения.
Долгожданный ли?
А всё-таки сегодня с утра я почувствовал себя лет на двадцать
моложе. С легкостью подхватил сумки с пожитками и в сопровождении
начотряда пошел коридорами на КПП. Шагал я ровно и привычно, но
сердце ёкало на каждый третий шаг, сбивая с ритма. Там нас уже
ожидали: незнакомый дежурный прапор-дубарь в облегченном комке, а
за бронированным стеклом сидела девчушка в форме ФСИН с
сержантскими лычками на фальшиках и с желто-блондинистыми волосами.
Раньше бы ни за что не позволили такой цвет волос с формой мешать,
а сейчас и с бородой в погонах ходят.
Под бронированным стеклом железный лоточек. Сержантка-канарейка
приняла от Пантелеева особый номерок (похож на гардеробный) и
выдала ему взамен его ксиву. Перед этим сверила его личность,
глянув на имеющийся на него пропуск, на ксиву и на морду-лица
майора. Хоть и знала его много лет, но – положено так, процедура
кровью писана.
В зону так просто не попасть и не выйти, даже проходящим там
службы ФСИН-новцам. При входе на КПП они меняют ксивы на жетоны с
номером, и проходят процедуру идентификации – постовая сверяется с
актуальным пропуском, который постоянно храниться у нее. При
выходе, номерки сдают и ксивы обратно получают. И тоже через сверку
с пропуском. Вот и сейчас, девчушка сверила личность начотряда по
документу и улыбнулась.