– Значит, хоро-туматы живут в пойме, меж двух больших рек… – проговорила Ожулун, глядя в одну точку, словно в ней и была сосредоточена жизнь неведомых хоро-туматов. Посидев в задумчивости, Ожулун перевела взор на Хурчагыса. – Хоро-туматы станут следить за вами, а вы не спускайте с них глаз. Ни под каким предлогом не давайте повода для стычек, ни в коем случае не применяйте оружия. Если даже хоро-туматы обнажат свои сабли против вас, уходите, путая следы.
Ожулун хорошо помнила предупреждения о том, что самые свирепые в здешних местах – хоро-туматы со своим вождем Дойдухул-Соххором. Удастся с ним разминуться – будет в этих землях ставка. Ибо тас, баджигы, байыты, как и все племена, живущие рыбалкой и охотой, а поэтому и не враждующие из-за пастбищ, более миролюбивы.
– Нужно подыскать место для стоянки, – сказала она Усуну. – К хану хоро-туматов Дойдухул-Соххору, видимо, придется отправиться тебе.
* * *
По ту сторону входа в сурт Ожулун услышала быстрые шаги и встрепенулась. Она усиленно старалась думать только о том, что готовит ей судьба на пути, и не позволяла мысли пытаться заглянуть в то, что может твориться в степи. Но внутри ее словно шла сопутствующая жизнь, полнящаяся постоянным ожиданием весточки оттуда.
Ожулун выглянула, подняв полог входа.
– Пропусти, у нас срочное дело! – наступал Тулуй.
– Нам некогда! – вторил за ним Угэдэй.
Перед мальчиками в позе командира стояла Хайахсын.
– Если вы торопитесь, так, по-вашему, можно вести себя как челядь?! Посмотрите друг на друга, в каком обличье вы явились?! Кто признает в вас будущих ханов, когда вы в таком виде?! В этих ремках даже баранов пасти стыдно! А ты, Тулуй, уже почти взрослый, а за ужином на колени к бабушке забрался!
– Она сама посадила… – насупился внук.
– Когда никто не видит, можешь хоть грудь бабушкину сосать, – отчитывала Хайахсын, – но на людях помни: недолго ждать, когда ты станешь военачальником, и многих из тех, кто тебя окружает, тебе придется вести за собой в бой! А они про тебя будут говорить: да он только что у бабушки на коленях сидел!
Хайахсын строга, но и воспитанники ее не промах. Угэдэй, а за ним и Тулуй применили безотказный прием: заговорили по-китайски. Ожулун уже ничего не понимала из их сплошного «чунг-чанг», но было ясно, что накал страстей стихает, китаянка начинает уступать. Ожулун запахнула полог, села, будто ничего не слышала.