Ко мне подошел Евгений Серов, режиссер-постановщик. Он был внутри космоса своих творческих мыслей:
– Андрей, задача… несложная.
Меня такое начало сразу насторожило.
Женя продолжал:
– Ты ведь каскадер, тебе не сложно будет, – он повернулся к лужайке и стал жестикулировать. – По команде «Начали!» бежишь. Потом, по моей отдельной команде, взлетаешь в воздух, это будет примерно здесь… И приземляешься метров через пять… нет, лучше через семь.
После чего он подтвердил свои слова каким-то уточняющим движением пальца (Женя – замечательный актер, в этом фильме он играл Кума) и ушел по своим делам.
Я невольно почесал затылок, но задача была поставлена. Тогда на съемках присутствовала моя покойная жена Марина Хегай. Я встретился с ней взглядом. Ее глаза были печальны.
Актер – это отдельное человеческое животное. Ему очень важно, чтобы на него смотрели. Многочисленные зрители явно надеялись на то, что я что-то сломаю.
После команды «Начали!» я сделал спринтерский рывок, а после Жениного крика «Да!» насколько мог резко рванул вверх и вперед. Приземлился я примерно через семь метров. При приземлении мне помогла трава: я не просто плюхнулся плашмя, а немного проскользил. При этом сразу почувствовал, что сильно ушиб грудь. Но, лежа, я еще продолжал отыгрывать отражение языков пламени на моей физиономии.
Когда прозвучало «Стоп!», стало болеть и плечо, но мысли о травмах заглушил звук аплодисментов зрителей. Хотя для меня по большому счету были важны аплодисменты только одного зрителя – Марины.
Костюмеры увели меня в свое помещение. Помимо того, что трава «окрасила» мой костюм в зеленый, у пиджака был оторван рукав, и не хватало нескольких пуговиц.
Потом были еще два дубля, еще два костюма, аплодисменты и неделя отдыха от съемок, когда Марина залечивала сплошной синяк на моей груди.
Чем, увы, в свое время наше трюковое кино отличалось от зарубежного, так это своей оригинальностью. Оригинальность заключалась в том, что снимали одно, а получалось совсем другое. Актер делает несколько физически очень тяжелых дублей… А режиссер берет всего часть одного, не самого яркого дубля. И становится непонятно, зачем так уродовались? В этой истории так и получилось. Весь кадр получился каким-то урезанным. Но это одна из особенностей актерской профессии – «дыми и не кашляй».