Он это и вправду умел очень хорошо: организовать вечер, снять зал для встречи с читателями, заказать стаканы с эмблемой журнала, устроить редакционное чаепитие. Мне никогда прежде не приходилось работать с человеком, который в творческом коллективе был бы хозяйственником, воплощающим номенклатурное устройство советской жизни. Гущин, бывший секретарь Краснопресненского райкома комсомола Москвы и недавний сотрудник большевистской «Советской России», ничего не знал о литературе и искусстве, поскольку в его обязанности никогда не входило что-нибудь знать об этом. Я уверен, что, если бы ему велели, Гущин бы освоил в нужном объеме и это, но ему пока никто не велел. Иногда он, впрочем, предлагал поместить на обложку портреты кинозвезд и художников. Именно эта, декоративная, функция была для него в искусстве едва ли не самой важной. Если же речь шла о смысле и других премудростях, мой зам просил его не беспокоить – не по его части, мы же договорились на этот счет… Он, по райкомовскому обычаю, считал любые попытки выяснить смысл жизни через искусство и литературу делом сомнительным, панически боялся писателей и того, что они приносят в редакцию. Прятался, когда в конце коридора появлялся очередной мастер изящной словесности с папкой под мышкой. Мой зам не обязан был разбираться и в музыке, но со времен работы в «Московском комсомольце», где была рубрика «Звуковая дорожка», он запомнил двух рок- (или поп-, я путаюсь в этих классификациях) исполнителей, Макаревича и Гребенщикова. Если речь шла о том, что надо бы, мол, дать что-то о музыке, Гущин предлагал одного из этих двух; мне он сказал, что остальных не знает и не стыдится этого. Так партийные начальники не стыдятся, что знают лишь одного-двух писателей и две-три картины художника Репина-Шишкина.
Впрочем, с первых дней Гущин забурчал по поводу крупных репродукций и больших литературных материалов в «Огоньке», но когда я убедил его, что за это все равно спросят с меня, успокоился и даже повеселел. Я все к тому, что человек этот ни в коем случае не был злым гением; еще раз повторю, что он был чиновником, а российское чиновничество безыдейно. Но оно все прошито, связано общими нитями, круговой порукой; чиновники разных ведомств, в том числе и гэбэшного, искренне помогают в общем деле друг другу. В настоящее время общим делом стало добывание денег, и они служат Большому бумажнику с той же преданностью, с которой недавно служили красному флагу.