— Да, Александр, спасибо, — ответила блондинка и на несколько
мгновений задумалась. — И о чём может говорить эта информация нашим
зрителям и слушателям? Полагаю, сейчас у многих возникли
определённые вопросы.
— Светлана, я ничего не могу сказать до официального заявления,
— сказал лощёный корреспондент и тут же обернулся куда-то и кивнул.
— Всё, нас приглашают в зал, а вы увидите заявление Кремля в прямом
эфире.
Я не был шокирован, так как ожидал подобного развития событий с
тех самых пор, как поговорил с Анной. Пирогов, скорее, был
расстроен, так как ему, как я понял, вообще не нравились глобальные
пертурбации, всегда грозившие потрясениями для всех и каждого. А
вот Воронцов, Вероника и Борис оказались совершенно не готовы к
подобным новостям.
— Это же война, — тихо проговорил Владимир Юрьевич, качая
головой. — И это знают все.
Моя сестра и барон Крамер предпочитали молчать, но по их лицам и
так всё было ясно. А затем по телевизору выступил статный
красавец-император. Ничего нового для меня он так и не сказал, а
всё то же самое. То, что магия у Марии вызвала подозрения, после
чего была проведена тщательная экспертиза, подтвердившая, что дочь
Елены Юрьевской не унаследовала ни магию матери, ни магию
Волконских. Зато её магия подозрительно оказалась похожа на
достаточно специфическую, присущую барону фон Фиркс, запускающему
на праздники световые столбы в небо.
Далее следовали неинтересные подробности и многочисленные
формальности, которые необходимо было соблюсти для того, чтобы
расторгнуть помолвку.
Воронцов выключил звук и обратился к нам.
— Что ж, всё это говорит только о том, что нам нужно торопиться,
господа, — проговорил он и хлопнул себя по карману. — Я думал, что
время у нас есть, а его у нас нет.
— Почему тебя так заботят разборки в Кремле? — поинтересовался
я, не совсем понимая настроений Воронцова. — Собака лает, караван
идёт.
— Да в том-то и дело, что тут это так не работает, — ответил он,
глядя на меня слегка потухшим взглядом. — Просто ты не знаешь,
какие вокруг этого союза создавались договорённости и коалиции.
Полагаю, что даже император знает не обо всех. А я знаю, поэтому
уверен, что нас ждут очень тяжёлые дни, а, может быть, и месяцы. И
куда ещё всё это повернётся, совершенно неясно.
— Допустим, — ответил я, всё ещё не понимая. — Но какое
отношение к этому имеем мы?