В этом-то и крылась основная трудность моего нахождения в теле
человека. Мозг хоть и велик в рамках конкретного мира, но всё равно
в него не влезет столько всего, сколько подвластно богу. Поэтому в
теле человека, и, не привлекая к себе лишнего внимания, я мог
находиться только без своих прежних воспоминаний.
А теперь… Теперь я рисковал открыть то, что выжил, своим врагам.
Причём, сделать это до того, как буду готов дать им отпор. Дело в
том, что весь мой прежний опыт и память висели надо мной, словно
гигантский воздушный шар яркого и броского цвета, скажем,
оранжевого, и всем высшим существам показывали, кто я и где
нахожусь.
Выход у меня был только один: отрезать на время всё это от себя.
Не обращаться к некоторым знаниям без великой нужды, чтобы не
выдать себя. А самому в это время жить обычной жизнью Руслана
Могучего, но потихоньку развиваться в нужном направлении.
Посмотрев на часы, я с удивлением отметил, что время почти
десять часов утра. Утренние занятия заняли почти четыре, большую
часть из которых я просто не помнил. Более того, мне пришлось
серьёзно собраться с мыслями для того, чтобы сосредоточиться на
сиюминутных проблемах.
Они теперь казались совсем мелкими и незначительными по
сравнению с теми, что стояли перед моей божественной сущностью. Ну
да ладно, приступим.
Труднее всего оказалось маскироваться. Я даже не предполагал,
что сложно не думать о том, кем являешься на самом деле, нося иную
личину. Вероятно, именно поэтому тот, кто прикидывался трибуналом,
предпочитал скрывать своё лицо. Оно может выдать правду.
С такими мыслями я и вернулся в дом. Арман делал вид, что
занимался своими делами до моего появления, но я уже знал, что он
беспокоился, что меня долго нет, и последний час пробыл начеку,
ожидая момента, когда я войду в дом.
Похвально. Но мне стоило аккуратнее пользоваться моим новым
умением «читать» людей, так как оно совершенно не относилось ни к
какой из моих родовых магий. Это мне досталось оттуда, из прошлой
жизни.
— Свежая газета, ваше благородие, — произнёс камердинер и
протянул мне свёрнутый в несколько раз лист бумаги, ароматно
пахнущий свежей краской.
Я взял её и хотел бросить на журнальный столик, но меня
привлекла часть заголовка, который гласил: «…шивый …нал».
Развернув газету, я уже прочёл заголовок целиком.