Тихо иду к дверям. Половицы предательски скрепят под моими ногами. Уже у двери останавливаюсь и смотрю на него. Долго внимательно изучаю его силуэт. Эх, Семён Семён. Свалился на мою голову… Или это я свалилась на его? Кто же теперь разберёт?
— Даш, ты здесь? — вдруг спрашивает он, и я от неожиданности вздрагиваю.
Непривычно слышать свое имя его низким по-мужски голосом.
— Я здесь. Я думала, ты спишь уже.
— Даш, ты можешь остаться со мной?
— З-зачем.
— Мне не уснуть. Почитай мне «Маленького принца».
— Что сделать? — ахаю от удивления.
— Я слышал, что ты читала сестре. Почитай мне.
Я шагаю к нему, потом снова назад. Кусаю губы. Сжимаю так крепко стакан, словно могу что-то изменить.
— Это шутка? Новое издевательство?
— Нет. Не шутка. Я всерьез.
— Семён, а может, тебя дома ждут? Родители ищут? Может, хотя бы позвонить?
— У меня никого нет. Я один. Сам по себе, ясно? Почитаешь или нет?
— Нет, — тихо.
— Совсем без шансов?
— Шанс есть. Если ты извинишься передо мной, — набравшись отваги, заявляю я.
Вот так. Провела с ним немного времени и сама себя не узнаю.
— За что именно?
— За все. За грубость, хамство. За план. За прозвища… За то, что трогал меня… — последние слова утопают в грохоте собственного сердца.
Он трогал меня. Слишком интимно это прозвучало.
18. Глава 18
— В общем, ты понял за что, — стараюсь придать голосу непринуждённости.
Между нами повисает пауза. Мне так хочется узнать, о чем он думает. О том попросить прощения или нет? Или обо мне? Нет, ну как же обо мне?
— Прости… меня… я был придурком. Прости за все и особенно за то, что распускал свои клешни, — коротко извиняется Семён, не вдаваясь в подробности настоящих мотивов своего поведения.
Говорит он тихо и серьезно. Верить ли ему? Я молчу слишком долго, думая над искренностью и прощением. Пожалуй, мне легко его простить.
— Простишь, Даш?
— Сама не знаю. Возможно, — аккуратно шагаю ближе к нему, получив новую порцию ошеломления.
Интересно однако. Он извинился! Не побрезговал, преодолел свою мажорную гордость. И извинился... И уверена на девяносто процентов это живое настоящее раскаяние. Наверное, поэтому я иду на безумный риск и решаюсь выполнить его просьбу.
— Я все ещё жду ответа, — бормочет в полумраке.
— Хорошо, сдаюсь… Сейчас принесу книгу. И если ты не уснешь, то.
— Я не усну.