– Я лера Эли…
Её дернули за руки вверх, и от
взорвавшейся в голове боли она вновь ускользнула в благостную тьму
под чье-то крайне довольное:
– Так ей и надо портовой крысе.
Потом периоды тьмы и света
чередовались. Её куда-то тащили. Кажется, куда-то кидали. Она
пыталась прошептать, что она лера, что с ней так нельзя, что с
любым человеком так нельзя… Тьма была милосердна, отсекая ответы
тех, кто тащил её. Потом она помнила, как прижималась щекой к
вонючей обивке сиденья паромобиля. Потом… Её опять куда-то тащили.
Голова болела – кажется, её кто-то сильно ударил по затылку.
Впрочем, она даже догадывалась, кто. Только домыслить не смогла –
свет снова погас.
Пришла в себя она от ледяной воды,
которую ей щедро плеснули в лицо. Она задрожала от холода, сжалась
в комок, перекатываясь на бок, как учил Брок, и защищая живот.
Сейчас его уроки были как никогда кстати. Лиз открыла глаза,
пытаясь понять, где находится. Она лежала на грязном, заплеванном
деревянном полу. Над ней склонился, глядя прямо в глаза парень,
молодой и довольно симпатичный, в полицейской форме с нашивками
сержанта:
– Пришла в себя, крыса?
Она замотала головой, не в силах
что-то сказать. Короткостриженый, как и положено пилоткам, блондин
выпрямился и скомандовал:
– Вставай! Разлеглась тут… – Его мало
волновало её самочувствие. Так всегда бывает с портовыми крысами.
Общество привыкло игнорировать тех, кто попал в беду. Нищий?
Голодный? Больной? Сам виноват – боги никогда не насылают испытаний
сильнее, чем человек может перенести. Не выбрался из нищеты – это
только твоя вина. Никто не обязан протягивать руку помощи
опустившимся.
Лиз упорно повторила, ведь
произошедшее всего лишь дикое недоразумение – она подставилась,
одевшись неправильно в привилегированном квартале:
– Я лера Элиза…
Её грубо оборвали – все тот же
блондин:
– Да, да, уже слышали. – Он
скривился, возвышаясь над ней: – А я в таком случае сам
Сокрушитель!
Со всех сторон грохнул довольный,
исключительно мужской смех. Блондин хмыкнул:
– Видишь – даже мне не верят!
Вставай!
Лиз еле села – руки были скованы
тяжелыми наручниками. Пыльным рукавом свитера она протерла мокрое
лицо. Наверное, зря – только размазала грязь. Голова продолжала
кружиться, Лиз по-прежнему мутило, и сейчас она даже понимала, как
она словила удар: расслабилась, привыкла, что с ней обращаются как
с лерой, и забыла о грозе всех портовых крыс – дворниках! Кажется,
один из них и пришел на помощь тому мужчине в твидовом костюме,
огрев Лиз черенком метлы по голове. Нельзя так преступно
расслабляться, особенно после того, как утром доказывала Броку, что
можешь за себя постоять. Постояла. Ага.