ы с Брюн подошли, и я увидел, что его
голова и лицо походили на старого больного пекинеса старшей сестры,
которого я однажды отвез на усыпление. Тело мужика было с узкими
плечами и широким тазом, руки и ноги тонкие, но брюхо заметно
выпирало вперед. Тот, второй, был с таким же ущербным строением
тела. Откуда они здесь такие страшные? Там, где я успел побывать на Роксаборе,
настолько уродливых людей с явными признаками вырождения на лицах,
мне пока не встречалось. Правда, никто из тех людей не раскапывал
могилки в Хтони.
— Брюн, дай мне твой шокер, — протянула руку Касси, сидя на
корточках возле бездыханного тела «пекинеса».
Откуда-то из карманов своего комбинезона Брюн выудила приборчик,
похожий на маленькую электробритву, и передала Касси. Та примерила,
куда лучше прижать концы электродов, и выбрала челюсть возле уха.
Как по мне, так очень опасное для здоровья место. Но всё обошлось.
Мужик резко дернулся всем тщедушным телом, по-собачьи повел носом и
открыл глаза.
— Доброе утро, красавчик! — сказала Касси. — Как спалось?
Мужик вращал в ужасе глазами, переводя их с Касси на Брюн и
обратно. На меня он не смотрел. Я заметил, как на его штанах
появилось пятно и быстро увеличилось. Касси заткнула нос пальцами,
поднялась и прогнусавила:
— Нет! В таких условиях я отказываюсь работать.
Пришлось мне присесть рядом с вонючим уродом.
— Знаешь, кто я?
— Нет, — мужик помотал головой.
Двигать он мог только шеей, шевелить голосовыми связками и ртом,
как мне объяснила Брюн действие паралитика в игле, пока мы
подходили к деревьям.
— А твой приятель знал, — сказал я. — Он мне сказал кое-что.
Угадай, что именно?
— Не знаю! — истошно пробормотал «пекинес». — Мы просто хотели
убедиться, что тот нелегал точно мертвый и лежит там в могиле. Я
его раньше никогда не видел, это Гныфрь его знал. Я понятию не
имею, кто он!
— Я тебя спросил не про того, кто в той могиле лежит. Ты глухой
что ли?
— Тебя тоже не знаю!
Но я понял, что он врёт. Брюн протянула мне нож-кастет, который
достала из ножен в кармане куртки, услышав мою мысль. Явзял нож и прижал к щеке
под глазом мужика.
— Не ври мне, а то глаз выколю.
— Вы все равно меня убьете! Ничего не скажу, гады!
Я посмотрел на Брюн, она скорчила гримасу, и я понял, что и у
этого с мыслями все совсем плохо — не прочитать.