— Ну, алайсиаги же у нас имеются, — сказал я.
— Они только присматривают за вашим миром в числе прочих. И не
постоянно, а по необходимости. Так что не считается, — возразила
Брюн.
— Ладно, тебе виднее. А я могу вернуться в свой мир?
Она остановилась и уставилась на меня.
— Конечно, нет, — после некоторого молчания ответила Брюн. —
Даже если ты погибнешь здесь, нужно же, чтобы кто-то призвал тебя
туда. А раз магии у вас там нет, то и призывать тебя некому.
— Логично, — согласился я.
В смекалке и быстроте мышления ей не откажешь. Про колдунов
вуду, индейских шаманов и прочих алхимиков можно не упоминать. Брюн
наверняка решит, что это тоже не считается.
— Шагай, давай, — весело сказала она.
Я зашагал рядом с ней. Туман понемногу начал рассеиваться.
Видимо, ветер переменился — запах химии исчез. Или это я уже привык
к нему, перестал ощущать, как и выхлопные газы.
— И куда после смерти попаду отсюда?
— Ты меня спрашиваешь?! Откуда мне знать? Варфи, давай не будем
думать о смерти. Будем жить. Ты же только что пришел в наш мир.
Радоваться надо.
— Ничего другого не остается, — сказал я.
Всем пацакам надеть намордники. И радоваться!
— Вот и молодец. Ты мне нравишься гораздо сильнее прежнего
Варфи. Тот был бука и хам. Не зря я тебя исцелила.
— Спасибо, кстати, Брюн, — сказал я и слегка поклонился на
ходу.
Неизвестно, где бы я сейчас был без ее призыва и был ли вообще
где-нибудь?
— Ну, наконец-то! Я уж думала, не дождусь от тебя ни слова
благодарности.
Она сняла капюшон и эту жуткую маску. Широко улыбнулась в
тридцать два ровных зуба цвета слоновой кости.
Раньше мне надо было сказать спасибо. Вон какая красотка.
Весь прошедший разговор предстал в совершенно новом свете. Про
темное фэнтези я тут же забыл, и пасмурный день сразу приобрел
яркие краски. Взор радуется при виде такой сияющей юности, полной
энергии и природного обаяния. Лет ей девятнадцать-двадцать, не
больше. Просто крупная девица, атлетически сложенная. Правильные
черты лица, гладкая кожа, изящно изогнутые темные брови, губы не
тонкие, и не толстые. Выразительные светло-карие глаза. Волосы
очень коротко подстрижены — ежиком миллиметров в пять, и окрашены в
серебристый цвет. Мода тут своеобразная, как я успел заметить.
— Что-то я тебя не узнаю, Брюн, — сказал я. — Когда пластику
сделала?