— Мы попадем в прошлое? — спросила Роми.
— Скорее всего, — ответил я. — Я пока не слышал, что можно
попасть в будущее без якоря, о котором говорила Кроха. Будущее для
нас неопределенно, его как бы не существует.
— Вот, значит, как вы тогда попали в семидесятый.
Роми немного успокоилась и убрала руку с моего плеча. Но была
очень бледной, когда я оглянулся посмотреть на девушек.
Брюн сидела мрачная.
— Мы не знаем, куда можем попасть. Надо готовиться к худшему, —
сказала она.
— Ты что-то чувствуешь? — тут же встрепенулись Касси. — Что
именно? Куда мы по-твоему можем попасть в самом худшем случае?
— После семьдесят второго года, — ответила Брюн. — В разгар
вторжения и войны.
Все молча переваривали ее слова. Действительно, хорошего мало.
Только этого нам и не хватало.
— Как долго нам еще сидеть в тумане? — наконец спросил Марк. —
Давайте не будем гадать, куда попадем. Лучше перекусим, пока время
есть, а то что-то в животе заурчало.
— Хорошая мысль, — оживилась Брюн. — Касси, доставай из
багажника, с твоей стороны ближе, там лежит мой рюкзак.
Мы успели съесть по паре бутербродов с фермерским мясом и запить
чаем из термоса вприкуску с конфетами-энергетиками, но туман все не
рассеивался.
Конфета-энергетик
оказала обратное действие. Меня потянуло в сон. Я устроился
поудобнее, немного опустив спинку сиденья.
— Разбудите, если что-то новое появится, — сказал я и закрыл
глаза.
***
Странные сны мне давно не снились. Но это был именно такой сон,
в котором мне снилось, что странные сны мне давно не снились.
Сначала я долго плыл в невесомости, переворачиваясь и кружась
так, что меня затошнило.
Потом внезапно оказался на пустоши ржавого цвета. Песок, камни,
грязь и пыль на ботинках, всё покрыто ржавчиной. В воздухе застыло
напряжение. Гораздо сильнее обычного пахло забористой химией. Тучи,
почему-то медного цвета, медленно плыли на север, судя по дрожащей
стрелке моего компаса. Цифры часов исчезли. Ну, да, это же сон. Во
сне не бывает электронных часов, а стрелки обычных показывают какое
угодно время, но не правильное.
Я чувствовал усталость, накопившуюся за много лет. Мои худые,
сморщенные руки все еще сохраняли силу, но идти было тяжело, ноги и
спина напоминали мне, что после шестидесяти нужно дома сидеть, а не
шляться по зонам отчуждения в поисках пирамидки.