Только это был именно заработок. А душа просила иного. И вот теперь моя душа просто зарыдала – так ей хотелось именно этот портрет.
Наверное, мой порыв передался и генералу, потому что он замер, как статуя.
Я смешала охру с кармином, добавила немного белил, добиваясь нужного оттенка кожи, наметила темной охрой надбровные дуги, обозначила охрой с примесью сажи радужки глаз, а генерал всё стоял, не шевелясь, и лишь ресницы опускались и поднимались – да и то редко.
- Дышать можно, - разрешила я и не смогла удержать улыбки, потому что натурщик был бесподобен, и краска ложилась на холст словно сама собой.
Я просила десять минут, но прошло дольше – около получаса. За это время я успела закончить набросок и удивилась сама себе – так легко и быстро мне никогда раньше не работалось.
- Можете передохнуть, милорд, - я вытерла кисти, положила их на стол, а когда обернулась к картине, обнаружила, что мой муж уже стоит рядом с ней и рассматривает изображение почти с ужасом. – Похоже? – спросила я, напоминая себе, что мужчина рядом со мной – не мой муж.
Он – муж Алиноры. И об этом нельзя забывать.
- Вам нравится? – повторила я.
Напрасно я ждала ответа. Ксандр Левенштайль как-то странно мотнул головой, промычал в ответ что-то непонятное, а потом вышел из комнаты. И вышел так быстро, что это больше походило на бегство.
Мне оставалось только пожать плечами, когда боевой генерал удрал, как заяц. Я была слишком увлечена работой, чтобы обращать внимание на странности в поведении мужа Алиноры. Не запретил рисовать – и то хорошо. Со слов Диаманта я знала, что в этом мире благородным женщинам полагалось вышивать, музицировать и – в лучшем случае – немного баловаться акварелью, Но акварель – это скучно. То ли дело – масло!..
Набросок генеральского парка был позабыт, а я до самых сумерек колдовала над портретом, доводя его до совершенства, и ловя себя на мысли, что чаще думаю об оригинале, чем о картине.
Может, генералу не понравилось, что его жена оставила вышивание? Впрочем, он ничего подобного не сказал. Да и портрет… почему бы Левенштайлю могла не понравиться моя работа? Если написать большую картину – вроде той, что висит в холле, это может быть началом семейной портретной галереи. Несмотря на то, что ситуация была совсем не смешная, я не удержалась и хихикнула – будет забавно, если когда я вернусь, обнаружу свою картину где-нибудь в музее под ярлыком «Неизвестный художник, портрет неизвестного».