так на человека, который внушает только ненависть, или к которому равнодушен…
Вспоминая, как я прикоснулась к его голой груди, я опять прокричалась в подушку. Никакой боли он не причиняет, этот мужчина! Или я – единственная, кто не чувствует боли. А раз не чувствую… То вполне могла бы его поцеловать. И не только поцеловать, между прочим. Мерзавка Алинора на то и рассчитывала.
Но что будет потом? Рано или поздно Ксандр узнает об обмане, и в его копилочку добавится не только врунья-жена, но и врунья-любовница. Сомневаюсь, что ему это понравится. А если узнает про мою болезнь?.. Как Юрка?..
Да и мне не понравится.
Стать тенью герцогини… Не хочу я быть ничьей тенью!
Тут можно было покричать в третий раз, но я ощутила внезапную усталость. И ещё – горечь. Потому что жизнь снова вычеркивала меня. Отодвигала, как ненужную посуду. Что мне остается? Только сыграть роль Алиноры и надеяться, что ведьма не обманет и вернёт меня домой. К моим картинам.
Картины…
Я поняла, что всё равно не усну. Снова оделась, кое-как закрепила шпильками волосы и отправилась искать экономку. Может, удастся найти какое-нибудь дело, чтобы время прошло быстрее. Изюм перебирать или стирать пыль с мебели – я ведь вполне это могу.
Проходя мимо лестницы, ведущей в комнату, где я расположилась со своими красками и холстами, я вдруг увидела на стене дрожащие пятна света – кто-то ходил по верхнему этажу, подсвечивая себе светильником.
Но я же просила слуг не наводить порядок в моей мастерской!
Подобрав юбку, чтобы не наступить на подол, я поднялась по ступеням и убедилась, что дверь в мастерскую и правда была открыта. И кто-то там был.
Я же просила…
Распахнув двери, сначала я никого не увидела и только потом заметила, что у стены на корточках сидит незнакомый мужчина. Держа в одной руке кованый светильник в стеклянной колбе, другой он повернул к себе набросок портрета Ксандра Левенштайля.
Мужчина был так увлечён, разглядывая картину, что не услышал, как я вошла. Он был худощавый, с длинным носом и острыми скулами. От светильника его волосы казались рыжими, как огонь. Одет мужчины был в белую рубашку с тонкими кружевами на вороте и манжетах, и в простую куртку, какую в доме Левенштайлей носили только дворовые слуги.
- Кто вы и что здесь делаете? – спросила я строго, решив, что вряд ли мужчина был вором.