Нижегородский гений, исключительно достойный парень, умница-студент, музыкант. Он ведь не состоял в партии. Но партия черным роем вилась вокруг него… Раз в несколько месяцев я почти без предупреждения безапелляционно обрушивалась на практически постороннего человека, появляясь на пороге его квартиры. В гости приезжала. И попадала домой. Где уже обитали дикие орды таких же НБ-проходимцев. Свой последний на тот момент день рождения я отмечала в жутком одиночестве на хате у того же Юры. Жестоко отгрызая куски от здоровенного леща, хамски добытого в хозяйском холодильнике… Юрий Викторович… Как же так? Как беззаботно все начиналось – и как стремительно и жестоко оборвалось…
День летел за днем, а у меня все не шел из головы взгляд моего друга, обращенный на меня сквозь флаги над толпой. И я поняла, что больше так не могу. Неужели я просто развернусь и уйду – и оставлю этот взгляд без ответа? Да не бывать этому. Я могу позволить себе роскошь хоть немного побыть человеком. Плевать, по каким причинам этот парень сел. О причинах войны помнят до первого выстрела. А дальше – просто защищают своих близких… Я заступлюсь за друга. Сделаю, что могу. Можешь – значит, должен… И когда мы встретимся с Юрой снова, мне будет не стыдно посмотреть ему в глаза. И нагло дожрать жирного леща из опустошенного нацболами холодильника. Что-то уж очень золотой оказалась для нас эта рыбка…
Странно, но накануне того, как это все завертелось, я почему-то вспомнила графа Калиостро с его «Формулой любви»: «В любви главное – возможность не раздумывая отдать свою жизнь за другого. Интересно попробовать…»
12 мая я объявила сухую голодовку. Чтоб наверняка.
«Наверняка» настало незамедлительно. Полуобморок. И невыносимо холодно. И ни единой мысли о НЕМ! Как отрезало. Получилось. Вот она, пошла перезагрузка…
Я четыре дня не пила ни глотка. «Только он один сможет меня остановить…» Потом ночью стащила у «сокамерников» семь литров «Ессентуков» – и еще три сухих дня. Патанатом Анатолий уже подступал ко мне с лопатой: «Ты что! Еще чуть-чуть – и кома!» Его паника передалась и мне. Дикие эксперименты я соблаговолила прекратить. Тут-то Анатолий Сергеевич и рассказал:
– Руководство сегодня заявило: надо, чтобы на голодовке кто-нибудь обязательно склеил ласты. А я говорю: не следите вы за тем, что происходит в Бункере. Я только вчера кандидата в покойники реанимировал!