Поцелуй бы, продлился, наверное, долго, а то и получил бы некое развитие на тахте, но Том Орти помнил о деле. Он мягко снял с плеч руки невесты и сказал:
— Прости, пора заниматься подготовкой к отлету. Но до ужина я груз уже отправлю.
Том уже открывал дверь, когда Рина вспомнила:
— Мне ведь будут нужны все данные по сделке, чтобы отразить по бухгалтерии…
— Да-да, конечно. Завтра драконы будут на месте, послезавтра погонщики с драконами вернутся из Ратунара с отчетами, и я все тебе предоставлю в полном объеме.
Ужин получился замечательным. Пили вкусное шипучее вино, очень похожее на шампанское, ели замечательные вкусняшки, для большей половины которых Рина даже не знала названий, много шутили, смеялись, сроили планы на будущее… Затем была прекрасная чувственная ночь, во время которой Рина наконец-то поверила, что действительно любит Тома и куда сильнее хочет провести с ним здесь остаток жизни, чем вернуться без него домой.
Уснули они уже почти перед рассветом, но выспаться толком не удалось. Едва успело взойти солнце, как в приоткрытое окно спальни влетел почтовый дрик, издавая призывные возгласы, которые Рина терпеть не могла — они напоминали ей крики павлинов.
Том вскочил с постели и выхватил из нагрудной сумки дрика письмо. Пока читал, лицо его становилось все более похожим на искаженную ужасом маску.
— Что случилось? — подскочила к нему Рина.
— Во время остановки для отдыха на драконов напали разбойники. Одного ранили, но не смертельно, погонщики не пострадали, им удалось поднять драконов в воздух, сейчас они летят назад…
— Назад? Почему назад? Ведь груз ждут в Ратунаре!
— А груза больше нет… Часть уничтожена, другая похищена.
Разумеется, Том тут же оделся и отправился к Рему Акору. Рина не могла найти себе места — ходила по дому из комнаты в комнату, неспособная хотя бы на чем-то сосредоточиться. Она очень надеялась, что Драконий Король смилостивится, войдет в положение, найдет какой-то разумный выход для решения проблемы. Но внутренний голос подсказывал ей, что такой человек как Рем Акор не станет входить ни в чье положение, потому что для него существовал лишь один человек на всем свете — только он сам. А еще — для него бизнес был превыше всего, и уж тем более гораздо важнее, чем судьба малознакомого ему Тома Орти.