Меня немного знобит, но не обращаю
особого внимания на это. В душе пустота и грусть. Она так и не
пришла, и вряд ли теперь обратится ещё раз. Наверное, рассказала
кому-то, а ей и говорят: «Дура ты, Кариниэль, нужно было к частному
детективу обратиться, а ты к ментам пошла». И сиди теперь Стас,
кукуй. Ни тебе перспектив по службе, ни созерцания красивой
девушки. Отгоняю ненужные мысли из головы, и выхожу на своей
остановке, сам не заметил, как два часа прошло.
Иду по тёмной просёлочной дороге,
слабо освещённой тусклыми фонарями, и наконец захожу в деревню —
домов десять жилых, остальные давно брошены или приезжают сюда раз
в год. А я ещё помню, как школа тут работала, разумных много жило,
да что там говорить — магазины были. А сейчас один остался, и тот
работает только по средам.
На лавке у большого одноэтажного дома
сидит бабушка, в цветастом халате, и с длинными седыми волосами,
сейчас заплетёнными в косу. Сколько помню — всегда у неё такие
волосы. Бабушка-орчанка её высмеивала постоянно, мол как ты воевала
то с такой косой, и как будешь воевать, если американцы нападут.
Лицо в морщинах, но голубые глаза всё такие же яркие, не выцветшие,
смотрят на меня с прищуром, и она спрашивает.
— Приехал?
— Как видишь, — отвечаю и сажусь
рядом.
— Приболел? — продолжает она
допрос.
— Угу, — киваю.
— Стариков проведываешь только когда
нужно что-то, — недовольно бурчит.
Пожимаю плечами.
— Да шучу я, шучу, — обнимает меня
бабушка. — Давай пошли, кровать тебе готовая всегда стоит. Дед спит
уже, завтра с первыми петухами на рыбалку пойдёт. Карасиков тебе
наготовлю, а то непонятно, что ты там вообще ешь в своём
городе.
— Ба-а-а, — протягиваю я.
— Что ба, ну что ба?! — недовольно
бурчит она. — Давай, там блины ещё стоят, поешь и спать. Настоечку
сейчас выпьешь, а завтра баньку истопим. Баня, она все болезни
прогоняет.
— И это я слышу от лекарки, — говорю
задумчиво.
— Иди давай, слышит он, — она шутливо
меня подгоняет.
Блинов наелся до отвала, и спал как
убитый — никаких петухов не услышал. Проснулся только ближе к
одиннадцати утра, выспавшимся и вроде бы даже здоровым. Насморка не
было и в помине. Выхожу на кухню — а там уже в большой тарелке
свежеподжаренные караси, да дед сидит.
Он гном здоровый. Руки, несмотря на
возраст, а ему уже за сто пятьдесят, всё такие же сильные и жгуты
мышц видно даже в свободной рубахе. Борода до пояса, заплетённая
сейчас косичками. И хитрые, как и у всех гномов, серые глаза, под
которыми располагается большой мощный нос, больше похожий на клюв
какой-то хищной птицы.