Или все ж севрюга несвежею была?
Совсем страх потеряли…
Луциан хотел было кликнуть целителя, да вспомнилось, что прислан
оный был от Гильдии. В душу вполз страх. Нехорошее чувство,
заставившее тело вновь испариною покрыться. И руки затряслись
мелко. И…
- Кликни Гурцеева, - велел он Никодиму, который при государе с
маленства состоял, сперва дядькою, теперь вот просто ближником.
Сам Луциан выпростался-таки из облачения, оставшись в одной
исподней рубахе. И тело задышало, да и облегчение государь испытал
немалое.
Кваску хлебанул, жажду утоляя, и застыл, к себе прислушиваясь: а
ну как вновь пучить начнет?
Гурцеев вошел, поклонился, и вновь же Луциан отметил, что поклон
этот был исполнен с уважением немалым.
- Звали, государь-батюшка? – лет Гурцееву было немало. А Луциан
его иным помнит… тут же… вон, борода седа, волосы тоже белым
припорошило.
- Присядь, - велел он, махнувши на креслице резное.
Никодим тотчас креслице подвинул. И столик, расписанный дивными
птицами. На столике появился кувшин свежего квасу, миска с сушеною
клюквой, другая – с орехами медовыми.
Пряники.
И… нет, пряников не хочется. Совсем даже.
Гурцеев присел осторожно. Посох свой примостил с краешку кресла
и поглядел этак, вопросительно.
- Недовольные? – поинтересовался Луциан, ответ наперед
ведая.
- А то…
Луциан кивнул, потянулся было к яблочку наливному, до которых
всегда охоч был, но руку убрал, потому как в животе вновь заурчало,
напоминая, что не совсем государь-батюшка и здоров.
- И… кто?
- Да, почитай, все, - Гурцеев голову склонил виновато.
А ведь упреждал… как есть, упреждал.
- А ты?
Ответил боярин не сразу. Молчал долго, до того, что прямо на
сердце похолодело, кольнула мыслишка, что, может, не стоило вот так
и сразу…
- Школы – дело доброе, что бы там ни говорили… я-то своим еще
когда поставил, в имении, - заговорил Гурцеев, и голос боярина
звучал низко, раскатисто. – Оно-то, может, и кажется, что иным
людям наука – дело вовсе лишнее. На кой хлебопашцу грамота? Аль там
еще кому? Но с другое стороны… человек ученый, он же ж не просто
так. Он с пониманием ко многому подходит. Если ученость на пользу
пошла.
- А если нет?
- Дурака, сколько ни учи, а без толку, - махнул рукой Гурцеев и
тяжко вздохнул. – Мыслю, не в школах дело? Магики?
- Маги, - поправил старого друга – а Гурцеева он мыслил именно
другом еще с тех самых пор, когда они вдвоем лезли на ту яблоню,
матушкою посаженную в стороне от прочих. И чего, спрашивается,
лезли? Главное, что ветки поломали.