А потом Николета поджала губы.
— Катись к черту, дурак! — выкрикнула Ники.
А Ян перехватил ее за талию и заставил замереть на месте.
— На свидание со мной пойдешь, — пробормотал Самойлов.
— Еще чего! Сунь свои свидания в…, — в запале выкрикнула Ники, а Ян негромко рассмеялся.
Губы болели, ссадины вновь кровоточили, да и глаз открывался с трудом. Еще и, сука, Фома неплохим ударом попал под ребра. Но это все мелочи в сравнении с тем, что в руках Самойлова сейчас находилась Ники.
— Это не предложение, девочка, — пробормотал Ян, перехватил рукой девичий затылок, а второй крепче прижал Ники к себе. — Место и время я сообщу. А пока что у нас чаепитие с твоей мамой.
— Ты все-таки жуткий хам и наглец, — пробормотала Ники прямо в губы Яна, потому что его лицо оказалось вдруг нереально близко.
— Какой есть, — шепнул Ян.
Ники застыла. А поцелуй оказался тягучим, медленным. Совсем не таким, какие Ян дарил ей ночью. Словно окутывал ее собой, своей нежностью, дурманил мозг.
Ники провела языком по треснувшим губам мужчины, слизывая капельки крови.
— Самая действенная анестезия на свете, — пробормотал Самойлов и углубил поцелуй.
А Ники поняла, что цепляется за широкие плечи. Ноги подкосились, а в голове — ни единой мысли. Только одна: как же она умудрилась так основательно влипнуть?!
Девушка совсем некстати вспомнила про «семейное проклятие». И это слегка охладило пыл. Не хватало ей еще влюбиться в Яна Самойлова на всю оставшуюся жизнь! Делать ей больше нечего! Перебьется!
А руки по-прежнему крепко впивались в обжигающую смуглую кожу на шее и плечах. И душа словно парила где-то высоко.
***
Ян «поплыл». Понимал, что не место сейчас, и уж точно не время. В нескольких метрах, за первым же поворотом ждал Адамиди. И испытывать его терпение Самойлову было не с руки.
А все равно мужчина не мог отпустить Ники, даже разжать рук не мог. Наоборот, все крепче впечатывал ее хрупкое, податливое тело в себя.
— Кхе-кхе! — раздался недвусмысленный кашель Адриана. — Вы там скоро? Чай стынет.
— Я бы не отказался поесть, — пробормотал Ян, не торопясь отстраняться от Николеты.
А ее взор, подернутый дымкой наваждения, притягивал Самойлова. И так хотелось плюнуть на все.
Однако Самойлов теперь хотел все сделать правильно, чтобы все срослось, чтобы Ники не только телом принадлежала ему, но и вся, целиком, вместе с бунтарскими мыслями и скверным, упрямым характером.