Я терпела всё это молча. Я так поняла, что от свекрови меня бог сберёг, но вместо неё выдал эту склочную особу, которая до сих пор любила своего мужа, пусть и бывшего, наверное, даже с ума сходила. Поэтому ну я никоим образом не вписывалась в её эталоны.
— Я…
— Молчи! — крючковатый палец застыл у меня перед носом. — Тысячу таких как ты я застала, будучи женой, а сколько было после — не считала. Вы песчинки, которые исчезают из жизни великого Р’Хшааса слишком быстро. Он не помнит вас, не запоминаю и я. Только это утешает меня, что видеть твоё тщедушное и некрасивое тело я буду всего неделю.
Обрадовала…
Брюзжа и изрыгая ругательства, старуха распаковывала вещи, что дал Мегди. Подносила их ко мне, приглядывалась и пыталась понять, можно на меня это надеть. В итоге стала срывать злость на прислужниц, заставив и тех попотеть. Меня же потеть отправили в другую часть комнаты, которая была очень скромной и можно даже сказать пустой.
Тут начался очередной круг ада, потому что тряпьё с меня сняли, и я стала получать, как говорится, всё, что мне причитается. Я была всем плоха. Плечи слишком широкие, а бёдра узкие, грудь вызывающая и не такая мягкая, какая должна быть. Про мой зад я и вовсе услышала такие слова, что невольно покраснела: за всю свою жизнь таких ругательств не слышала. Но отборная брань доставалась хассору Гафуру, который этого безобразия и слышать не мог. Хромоногий кастрированный ишак — это почти благодарственная песнь.
Щупая и осматривая меня, женщина ничего не стеснялась. А когда, приказав раздвинуть ноги, ещё и совершила совсем мерзкую вещь, то тут открылся водопад ругательств.
— Порченая!
Я искренне могла понять возмущение женщины, но и я не о таком мечтала. Чтобы меня щупала вредная старуха в холодной мраморной комнате, совала пальцы в меня ещё и покрывала последними словами. Даже на приёме гинеколога в консультации я не ощущала себя такой ущербной как тут.
Видимо, отсутствие реакции возмущало ещё больше. Наверное, женщина думала, что я заторможенная или умалишённая. От шлепка по щеке я отстранилась, сделав небольшой шаг назад. Грубить не стала, только поморщилась и тихо ответила, немного краснея от стыда и гнева:
— А какая разница? Если через семь дней я умру? Что в этом такого? Я буду очередной песчинкой. Так представьте меня нагу, и я…