Да и чего, собственно, ждать от мертвого огня поспешной
юношеской любви? Семья, состряпанная на скорую руку, давно изжила
себя, а бытовуха за семь лет окончательно дожрала то, что еще можно
было спасти. Осталась только пустая оболочка. Ни чувств, ни эмоций,
пресная жвачка, держащаяся на силе привычки...
И этот совместный отпуск в глуши стал последней попыткой
возродить бушевавшую когда-то между нами страсть. Попыткой,
впрочем, тщетной. Меня и Нику, очевидно, больше ничего друг к другу
не привязывало, и за все время, может быть, только пара дней
обошлась без споров и взаимных упреков. Собственно, я и в лесу-то
оказался, чтобы супруга могла спокойно побыть наедине с собой.
— Почему же все так? — тихо пробормотал я.
Стоя сейчас здесь, в затерянной посреди дикого леса бане, прямо
напротив обнаженной красавицы, я отчаянно не понимал, почему душа
продолжает метаться в попытке сохранить последние призраки
прошлого. Наверное, все дело было в дурацком, не подходящем для
современного мира воспитании. Может, это было и глупо, но, в
конечном счете, что бы ни происходило между нами, я просто не мог
предать образ жены, засевший у меня в сознании. Это было слишком
аморально.
— Вы, люди, странные, — улыбнулась вдруг Ника. — Но тем и
интересные.
— Странные? — непонимающе переспросил я, избегая взглядом голую
грудь девушки.
— Ага. Ну разве не чуднО? Только что в рот мне кончал, а теперь
смотреть стесняешься. О морали думаешь... А может...
Губы Ники разошлись в легкомысленной улыбке, как будто она
задумала какую-то шалость. Девушка встала с лавочки, сложила ладони
вместе, как будто хотела набрать пригоршню воды, а затем закрыла
ими лицо. На мгновение воздух вокруг нее задрожал, как бывает в
разогретый полдень, а затем...
— Что? Ника?! — оторопело выдохнул я.
— Нравится? — раздался в бане голос моей жены.
Лесная красотка отняла руки от лица, но теперь на меня смотрела
точная копия той самой фотографии, которая стояла на заставке
телефона. И не только лицо. Тело искусительницы тоже изменилось,
налились груди, слегка раздались бедра. Ее силуэт теперь дышал той
самой сочностью и приятной полнотой, которую я помнил по сотням
ночей, проведенных в супружеской постели.
— Волосы только длиннее, но уж извини, обрезать ради тебя не
буду, — проговорила копия моей жены, накрутив на палец медные
локоны.