Как не была я счастлива в материнстве, но мне так не хватало
нашей прежней, спонтанной и бесшабашной близости с любимым. Быт уже
начинал постепенно заглушать прежнюю страсть, близость всё больше и
больше походила не на проявления чувств, а на какой-то рутинный
ритуал.
Но я ещё помнила то время, когда Глеб, поддавшись любовному
порыву, буквально набрасывался на меня прямо среди бела дня.
Помнила его дрожь предвкушения, его горячие поцелуи, его жадные
руки, изучающие каждый сантиметр моего тела. Помнила наши
безумства, когда голова просто отключалась, давая вырваться на волю
чему-то мощному и первозданному. И я ещё помнила, как это приятно
не сдерживать крик, не приглушать стон, а потом засыпать рядом,
утомлёнными, обессиленными, но такими счастливыми. И как приятно,
проснувшись нежиться в постели, смотря интересный фильм или просто
болтать «ни о чём» под любимую музыку.
– Хорошо, – пробормотала я наконец – Если мама не будет
против…
– Мама будет категорически за! – раздался за спиной голос
любимой мамули.
Дядя Паша настойчиво предлагает мне помочь с поиском и оплатой
авиабилета. Никакие мои отнекивания и доводы на него не действуют.
На каждое моё слово у него находится как минимум два
контр-аргумента. Он краснеет, суетится, распаляется всё больше и
больше, В конце концов я обречённо сдаюсь, понимая, что
открутиться, не обидев отчима, у меня не выйдет.
Через пол часа довольный дядя Паша сообщает, что билет куплен и
я вылетаю в восемнадцать тридцать пять, по местному времени.
Бросаю взгляд на телефон. Сейчас час тридцать дня. Получается,
что на сборы и прощание с ребёнком и родителями у меняя остаётся
чуть более двух часов. При мысли о скором расставании с сыном и о
предстоящем перелёте у меня перехватывает дыхание. Сдерживаю себя,
стараясь не разреветься, захожу в спальню и склоняюсь над детской
кроваткой.
Мой кроха сладко спит: лицо безмятежное, губки слегка
приоткрыты, вьющиеся каштановые локоны спадают на лоб, оттеняя
персиковую нежность чуть подзагоревшей кожи – идиллия и покой,
достойные кисти художника.
– Маленький мой, как же объяснить, почему маме приходится
уезжать без тебя?! – смахиваю набежавшую влагу и даю себе установку
не раскисать.
Не хватало ещё сына своими слезами растревожить!
– Скучаю. Уже скучаю!
Словно почувствовав моё присутствие, сын шевелится, открывает
глазки и радостно улыбается, перехватив мой взгляд. Улыбаюсь в
ответ, а потом беру его на руки и, всё оставшееся время,
практически не выпускаю из объятий.