– Не я такая, а
жизнь такая.
– Ты так много
говоришь… – грубо буркнул парень, всматриваясь в глаза, провоцируя взглядом,
так как нагло шарил по телу бесстыжими глазами.
Стараясь не
показывать свою растерянность, так как на меня впервые так смотрели, выдавила
улыбку и предупредила:
– Посмеешь еще ко
мне прикоснуться, и я тебе соль в рану добавлю.
– Всегда считал, что
колхозницы довольно простодушные существа.
Усмехнулась и
покачала головой. Наивный боксер!
– Твои представления
весьма устарели, – бросила в ответ, наклоняясь к раковине, чтобы осмотреть рану.
– И что теперь? –
протянул парень. Видно было, что он уже заскучал.
– Теперь можно
обработать… – сказала, предупредив его о своих действиях. Дернется, можно и
заслуженно треснуть.
Чистыми сухими
салфетками аккуратно осушила кожу вокруг ожога и между делом заметила:
– У тебя два
варианта: я тебе накладываю повязку и отправляю в больницу, а второй…
– Смеешься? Тут рана
ни о чем. Может, меня еще в гроб засунешь и под землю, чтобы время не тратил?
– Хороший, конечно,
вариант, но ладно уж. Живи.
– Какая ты добрая!
– Акция действует
только сегодня, так что не надейся. И раз первый вариант ты не оценил, то… – протянула
и схватила спрей «Пантенол». Встряхнув, отошла немного, чтобы себя не
забрызгать, и стала брызгать на рану, чудесно улыбаясь липкой пене, которая
покрыла всю руку. – Не вытираешь, не шастаешь в рану своими микробными руками,
не чешешь. Теперь ты сидишь, отдыхаешь, пока пена не впитывается.
– У меня бой завтра.
Нужно тренироваться, – с возмущением выдал он.
– Без боя
обойдешься.
– Я не могу, поэтому
это все не нужно, – сказал сосед, собираясь убрать руку.
Глаз дернулся от
возмущения. Не растерялась и шустро ущипнула его за живот. Хотя какой тут
живот? Мощный пресс. Это у меня живот. Животик. Плоский, но мягкий.
– Если посмеешь,
буду всю ночь песни горланить под твоей комнатой. Я как раз в зале сплю. Не
только же тебе бить по груше и не давать мне спать.
– И что, так мерзко
поешь? – с усмешкой уточнил парень.
– Напилася я пьяна, –
пришлось громко запеть, чтобы оглушить его. – Не дойду я до дому.
– Э-э-э хватит
орать. Я понял! – встревоженно начал парень, оглядываясь по сторонам, будто,
кроме нас, еще кто-то мог слышать мои завывания.
– Довела-а-а-а-а
меня тропка да-а-а-а-альняя до вишне-е-е-е-евого сада-а-а-а-а, – затянула,
ужасаясь своему пению. Но это мое фирменное, чтобы все от меня сбежали. На
уроке пения учительница разрешала мне просто открывать рот, чтобы не перебивать
других. Ни слуха, ни голоса – это как раз про меня.