Однако куда большего внимания заслуживали острые симметричные
черты лица Геры, сочетавшие в себе ледяную опасность хищницы и
красоту кровавой богини. Чего только стоят её бездонные рубиновые
глаза, похожие на глубокие омуты, наполненные кровью. Смотря в них,
в затылке появлялся холодок, а от её ответного взгляда обычный
человек потеряет сознание от страха. Родители несомненно подарили
ей хорошие гены, что неудивительно, учитывая, что один из них –
император Леоро.
Сейчас императрица ужинала мясным рагу из сердец, в которых Кён,
к своему разочарованию, увидел некоторую часть человеческих.
Гера даже не взглянула на юношу, но кивнула слугам.
Вскоре в зал принесли поднос с порцией рагу, поставили его на
противоположную от Её Величества часть стола и предложили человеку
присесть отужинать.
Кён сел за стол, но к еде не притронулся. То, что ему её
принесли, вовсе не означает, что императрица делится с ним пищей.
Это же не она её готовила. Но это, как минимум, намёк на то, что
она относится к нему неагрессивно.
{С чего стоит начать
разговор?} – задумался Кён. Он не знал императрицу и не
хотел её никак провоцировать. Ему надо максимально аккуратно
прощупать почву, подобраться к ней и сблизиться, поэтому он решил
действовать осторожно.
«Ваше Величество, вы не против, если
я сыграю для вас мелодию?» – спросил Кён.
Ответ не последовал, но его отсутствие уже было ответом.
Кён создал из стихии земли флейту и приложил её к губам. Нежные
звуки заполнили зал. Ноты танцевали друг с другом, сливаясь в
дивную мелодию “кровавый ручей”.
Гера, к своему удивлению, нашла в этих звуках что-то
притягательное, а ведь она слышала инструментальную музыку от силы
десять раз за всю жизнь. У человека есть талант. Желая насладиться
его игрой подольше она даже начала есть медленнее.
Когда мантикорша доела, Кён как раз закончил мелодию.
Гера отпила из стоящей рядом чаши с кровью и, пронзительно
посмотрев на человека, холодно произнесла: «Не думала я, что тот, кто испортил мои планы на
Розаррио, объявится у меня на пороге…» – наверное, под её
страшным взглядом даже король Илдун почувствовал бы нервозность
после такого обвинения.
Но Кён не выказал страх. Более того, тёмное состояние души
заставило его проявить характер: «И я
ни о чём не жалею, потому что вы напали на мой дом и мою
семью.»