Крыша местами продавилась, с одной стороны зияет
дыра, а сбоку торчит железная труба. Вернее не труба, а ее изогнутое подобие. Неужели,
там есть печь? Тяну на себя застывшую дверь и карябаю пальцы – не поддается. Намертво
пристыла к порогу.
Чертыхаясь под нос, складываю ветки возле избушки и
осматриваюсь в поисках чего-то более ощутимого – минут через пять, мне все же
удается открыть дверь и в нос сразу пахнуло сыростью и затхлым мхом.
Захожу внутрь и пригибаю голову – дощатый потолок
настолько низкий, что встать в полный рост невозможно. Куда не посмотри – всюду
висят лохмотья старого, местами пожелтевшего мха, но самое важное я отыскала
сразу - маленькая печка стоит в закопченном углу в целости и сохранности. И
даже выглядит вполне сносно, вызывает доверие.
Обращаю внимание на то, что с левой стороны немного
светлее - кто-то из охотников врезал в бревенчатую стену маленькое окошко,
настолько мутное, что сквозь него ничего не разглядеть. Сразу от окошка тянется
что-то отдаленно похожее на стол, настолько крохотный, что за ним поместится
только ребенок или лилипут.
Но, я едва не кричу от радости, когда чиркнув
колесиком зажигалки, нахожу под столиком аккуратную груду старых дров и огарки
свечей. Сердце колотится как бешеное, потому что все еще не верится, что нам
так крупно повезло.
У противоположной стены наши охотники-спасители
соорудили что-то вроде самодельной кровати, и даже обложили доски соломой.
Солома давно слежалась и отсырела, но, несмотря на это, настил все еще пригоден
для ночлега. Я даже потрогала солому рукой – если как следует натопить печь, то
она просушится и будет очень тепло.
Воодушевленная, я приступила к делу – открыла
заслонку, проверила печку, разделила на толстые щепки несколько бревен и
сложила их кучкой в печь, прямо на остатки старой золы. Чиркнула зажигалкой.
Подождала, когда разгорится огонь и доложила сверху целые бревна. Подкинула в
зияющие углы немного соломы. Дело пошло веселее.
Нужно спешить. Не знаю, как, но каким-то образом, я
должна дотащить до избушки Рамиля. Меня и так нет около двадцати минут, а
может, и больше. Да еще, как назло, захотелось есть – слышу, как жалобно урчит
желудок.
Стараясь не нервничать, я выхожу из избушки и
чувствую новый прилив паники – темно так, что хоть глаз выколи. К моменту,
когда, наконец, нахожу знакомые очертания мужского тела, едва не теряю
рассудок: Рамиль уже не сидит, прислонившись к дереву – он сполз вниз и лежит
на боку, уткнувшись головой в снег.