- Здравствуй, Гаэтиро Або, - голос у Виктора Борисова был
некрепок и почти терялся из-за шума прибоя и шелеста ветра.
Шрамированный гойдиец сказал в ответ приветствие на своем языке
и поклонился. Виктор кланяться в ответ не стал. Вместо этого
протянул заморскому гостю руку и тот пожал, посмотрев на главу рода
Борисовых с пониманием.
Виктор начал спрашивать о погоде на море. Я тут же утратил
интерес к этой встрече. В случае чего расспрошу потом Самуила, если
тот не затеряется где-нибудь в городе через пару минут в поисках
новой интересной для него движухи.
Интересующий меня корабль такого оцепления не содержал. С
десяток матросов на берегу и столько же ходили по палубе. Чуть в
отдалении сидели люди в гражданской одежде и высматривали
внимательно всех, кто проходил мимо. Лица у тех парней были не
такими обветренными, как у портовых грузчиков или остановившихся на
стоянку моряков. Один из них от скуки вырезал из куска деревяшки
фигурки явно не дешевым ножом с узким и длинным лезвием.
Судно было небольшим. На военный корабль не смахивала и не имела
ни одной башни. На борту красовалось название «Кулеврина».
Почему-то судно показалось мне знакомым. Наверное, конструкция была
схожей с тем кораблем, на котором я прибыл в Боратовск. Размер у
них был схож.
На борту внешнее сходство кораблей стало чуть менее заметным. На
«Кулеврине» посреди палубы стояла небольшая надстройка. Под ней
висел прикрепленный тросами к стоящим рядом лебедкам подъемник. Это
судно было грузовым. Таким образом в трюм опускали груз. Сейчас
подъемник лежал поверх закрытого люка и был небрежно прикрыт явно
маленьким куском брезента.
Я наклонился к щели между подъемником и палубой. Свет почти не
пробивался внутрь, а никакого освещения в трюме не было. Ничего
толком не увидев, кроме силуэтов деревянных ящиков, пошел искать
спуск.
Спустившись по лестнице, вышел к небольшому коридору с
многочисленными дверьми. Прикинув примерно, с какой стороны должен
быть трюм, пошел в ту сторону. Свернув через десяток метров дальше
по коридору, вышел к двери с приклеенным к ней плакатом. Когда
глаза чуть привыкли к полумраку, смог рассмотреть рисунок
перечеркнутой красной линией ладони. Знак предназначался для
максимально тупых, чтобы уж точно поняли. Значит, там находится моя
цель.