— Хорошо, Сергей, — медленно
произнес он. — Я согласен на твои условия. Но помни… любая ошибка,
любое неверное движение — и ты пожалеешь, что родился на этот
свет.
Он снова улыбнулся, но на этот раз
его улыбка не вызвала у меня ничего, кроме стального скрежета.
Игра началась. И я понимал, что
ставки в ней — жизни людей.
Я схватил папку, просканировал
коммутатором текст и поставил свою цифровую подпись. Поставив папку
на стол, я коротко кивнул, резко развернулся и направился к выходу,
чувствуя на себе тяжелый взгляд Евгения Владимировича. В голове
шумело, в груди бушевал ураган эмоций. Злость, обида, непонимание…
и глубоко внутри, словно заноза, — боль. Боль от того, что Камилла
оказалась не той, кем я ее считал.
Уже у самой двери меня настиг ее
голос:
— Сергей? Ты уже уходишь?
Я остановился, не поворачиваясь. Не
знал, что ей сказать, да и не хотел видеть сейчас её глаз, боясь
прочесть в них подтверждение своим мыслям.
— У меня дела, — бросил я холодно,
не в силах притвориться сейчас равнодушным.
— Но… мы же не договорили… — в её
голосе послышалась досада, смешанная с какой-то нервной
тревогой.
— Думаю, твой отец тебе всё
объяснит, — я резко направился к двери и вышел из особняка, не
оглядываясь.
Водитель, все это время терпеливо
дожидавшийся меня внизу, молча открыл передо мной дверь машины. Я
сел на заднее сидение и закрыл глаза, пытаясь унять дрожь в руках.
Хотелось одного — оказаться подальше от этого дома, от этих людей,
от всей этой истории, которая становилась все более запутанной и
опасной.
Машина тронулась с места, плавно
разрезая сумеречную дымку улицы элитных этажей. Я открыл глаза и
уставился в окно, не видя проносящихся мимо пейзажей. В голове была
только одна мысль: «И что теперь?».
Через полчаса, когда машина
опустилась по лифту в космодроме, водитель остановился у моего
блока. Я поблагодарил водителя и, выбравшись наружу, жадно глотнул
свежего воздуха. Родной запах средних уровней никогда еще не
казался мне таким желанным.
Поднявшись в свою крошечную
квартиру, я рухнул в кресло. Нужно было что-то предпринимать. Но
что?
Тишина квартиры, обычно такая уютная
и привычная, сейчас давила на меня, словно свинцовый потолок. Нужно
было хоть что-то сделать, как-то разобраться в этом клубящемся коме
мыслей и эмоций.
Я поднялся с кресла и, подойдя к
8-образному окну и посмотрел вниз. Знакомый пейзаж средних уровней
— паутина дорог, запруженных летающим транспортом, пестрая толпа
людей, спешащих по своим делам, приглушенный гул жизни, текущей
своим чередом. И только я один словно застрял в какой-то
нереальной, искаженной реальности, где за каждым углом могла
скрываться ложь, предательство и опасность.