Оставалось лишь ждать ответа и продолжать высчитывать варианты
для безопасного перемещения в пространстве, терять оставшиеся
пальцы не хотелось, а воссоздать костерост пока не получилось.
***
Как только выступление перед целой площадью граждан завершилось
грандиозными аплодисментами и запущенными вверх шляпами,
Анна-Генриетта, продолжая через силу улыбаться и держать осанку,
кое-как добралась до подготовленной для нее кареты и забралась
внутрь, воспользовавшись помощью сразу двух фрейлин.
— Ваше высочество, как… — попыталась было спросить Вивенна, но
замолчала, как только княгиня махнула рукой.
— Очень болят стопы и спина, — едва сдерживая слезы, прошептала
княгиня, ложась на подготовленный специально для нее диванчик, —
больше пяти минут я стоять не могу.
— Мы следуем его инструкциям, госпожа, — аккуратно коснувшись
слегка опухших ног княгини и помогая ей избавиться от туфлей,
произнесла Кэтрин, вторая фрейлина.
— Я вас и не виню, — поморщилась княгиня, закрывая глаза и
чувствуя, как карета тронулась с места. Десять минут до дворца, а
потом на носилках почти пятнадцать минут до ее покоев, в которых
она проводила большую часть времени всю эту неделю. Поначалу это
было обусловлено тем, что она попросту не могла встать с кровати и
по несколько часов в день проводила, занимаясь всеми теми
упражнениями, которые подобрал ей Гарри. Массаж, горячие и холодные
ванны, гимнастика и многое другое — все, лишь бы приблизить момент
полного восстановления, но это происходило медленно, слишком
медленно.
Как только спина окрепла, а это произошло лишь на третий день,
Анна-Генриетта наконец попробовала покинуть кровать, но только для
того, чтобы не суметь сделать и пары шагов. Анариетте повезло, что
фрейлина успела подхватить ее, иначе она наверняка расшибла бы себе
лоб или что похуже, но новости были неутешительными: ноги все еще
не слушались команд, что разум отдавал им. Чувствительность
постепенно восстанавливалась, но темп… не устраивал княгиню,
особенно с учетом того, что ее отсутствие на публичных мероприятиях
постепенно стали замечать. На шестой день Кэтрин сообщила ей, что
среди народа постепенно расходятся слухи о том, что княгиня была
отравлена и уже почила, а говорить об этом не решаются, поскольку
это может вызвать волнения в обществе.