— Ты уже был у моей тети? — спрашиваю я. — Или прибежал прямо сюда?
— Мои коллеги поехали к ней.
— А ты, значит, решил приехать ко мне лично.
— Пустырь — это не место смерти! — продолжает он, игнорируя мою реплику. — После того, как его застрелили, тело переместили. Пытались создать видимость разбойного нападения, забрали телефон, деньги.
— Кто мог такое сделать? — спрашиваю я, не пытаясь скрыть свой интерес. У Усова не будет подозреваемого. Официально убийство останется нераскрытым.
Глухарь. Не будет следствия и суда. Убийца не получит минимальный срок и не выйдет через несколько лет по УДО и начнёт дальше радоваться жизни. Когда я найду ублюдка, который застрелил Семёна, а я это сделаю, то разберусь с ним сам. Это будет суровая казнь. Смертный приговор я уже подписал.
— Я надеялся, что у тебя будет для меня какая-то информация! — вздыхает Усов. — Были ли у Семёна враги? Может, партнеры по бизнесу, которым выгодна его смерть? Нужно выяснить, личные или деловые мотивы послужили причиной убийства.
— Хотел бы я знать. — Я переставляю стакан с колена на стол. — Я хочу найти убийцу своего кузена так же, как и ты. — Я встаю со стула. — Разве нет записей с камер видеонаблюдения? Сейчас по всему городу расставлены камеры. Может, на них что-то есть?
— Нет, пока ничего нет. С учётом того, что тело переместили, найти место совершения убийства будет сложно. — Он засовывает свой блокнот во внутренний карман пиджака. — Трудно, но не невозможно, — твердо добавляет он.
— Тогда это хорошие новости, — говорю я, указывая на дверь своего кабинета. Время нашего общения истекло.
— Если что-то вспомнишь, звони мне напрямую. — Он протягивает мне свою визитку.
— Конечно. — Я киваю и беру карточку. — Надеюсь, ты будешь держать меня в курсе расследования.
— Поделюсь всем, чем смогу.
— Моя тетя захочет узнать, когда возможно похоронить Семёна, — сжимаю челюсти от жгучей боли в груди. Я не говорю о каком-то жулике, пострадавшем в бандитских разборках. Мы обсуждаем похороны моего брата. Жесть.
— Как только вскрытие будет закончено, мы сможем передать тело ближайшему родственнику, — говорит он мне по пути к входной двери. — Обычно это занимает несколько дней.
— Я обязательно дам ей знать, — говорю я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. Ему нужно уйти, чтобы я мог оставить это позади себя. Если я буду барахтаться в этом, это ничего мне не даст, я только впаду в депрессию. А меня есть дела.