- Если кто-то узнает, это будет скандал!
Но Петр его уже не слышал, он шел по узкому длинному коридору резиденции в сторону пятого запасного хода. Засекреченного настолько, что о нем знали всего два человека из личной охраны. Каждый день смена кода на двери, сканирование сетчатки глаза. Никто не может выйти и войти через этот ход кроме самого президента и его семьи.
С центрального резиденцию покинет его двойник. Еще две машины уведут слежку и журналистов. Никто не будет знать, в какой из них он. Так было задумано еще во времена коммунизма самим начальником охраны Сталина генералом Власиком, и с тех пор подобная конспирация лишь усовершенствовалась. Петр придерживался людей старой закалки, его окружали умудренные опытом старые нквдшники и бывшие особисты. Та, другая система, всегда работала безотказно, и он не видел смысла менять на какие-то новшества.
Он ждал этот день. Ждал до адской кровопульсации в висках, до тягучего адреналина, стреляющего в венах. Ждал и боялся. Как будто что-то могло пойти не так. Она ведь такая маленькая, такая хрупкая. А там внутри нее огромный мальчишка весом под пять килограммов. Если он ее убьет? Разорвет? Как она родит такого огромного ребенка?
Да, Петр все знал. У него были и снимки с УЗИ, и ее анализы, и документы по скринингам. У него даже была запись сердцебиения. Крошечного сердцебиения его сына, и от одной мысли, что это все происходит внутри ее тела, у него тряслись руки. Марина ходила в обычную поликлинику, а там ее принимали лучшие узисты области. Специально переведенные в это захолустье на тройную ставку ради нее. Конечно, она об этом не знала. Она не знала, насколько пристально он находится в ее жизни, насколько ревностно, невыносимо следит за каждым ее вздохом. Как маньяк. Как самый настоящий повернутый псих. Он даже знал теперь, как развивается беременность по дням, знал, как происходит процесс родов. Он хотел это все знать…. никогда раньше ему бы и в голову не пришло, а сейчас это было необходимостью. Как будто это давало право приблизиться, давало иллюзию его участия. Он же привык участвовать! Привык всегда контролировать. А ведь он так не хотел, чтобы этот ребенок появился…
И этот момент преследовал его и сводил с ума. Прокручивался в голове снова и снова. До сумасшествия.