Счастье оказывается не веселое, не тарахтящее и блестящее, оно очень тихое, трогательно-пугливое и осторожное.
– Мне обещали, что волдырей не будет.
Тихо сказал, склонившись ко мне и проводя большим пальцем по моей скуле. Его глаза – два огромных, кипящих океана с белоснежной пеной белков, окружающей ярко-синюю радужку.
– Наверное, я заслужила парочку волдырей.
Усмехнулся и, вдруг наклонившись к моим губам, нежно облизал их одну за другой, очертил их контур кончиком языка.
– Я натру тебе совсем другие волдыри, Марина. Обещаю.
И улыбается, так улыбается, будь он проклят, что я забываю, как дышать. И мне больше не хочется броситься прочь, спрятаться, сбежать от него на другой конец света. Мне кажется, в его взгляде появилось нечто новое, совершенно непохожее на все его другие взгляды на меня. Или…или я просто маленькая идиотка. Скорее всего, последнее, но как же сильно хочется верить, что между нами что-то изменилось.
– Ты меня накажешь?
– Еще как накажу. Я буду наказывать тебя сутками напролет!
Наклонившись еще ниже и погладив мои бедра, он рывком развел мне ноги в стороны, наклонился между ними, а его проклятый умелый язык заскользил, извиваясь, между моими нижними губами, обвивая клитор и жадно ударяя по нему.
– О, Господи! – всхлипнула и, изогнувшись, впилась руками в простыни. Я застонала и закатила глаза от наслаждения настолько острого, что казалось, я сейчас умру. Горящее тело приятно холодило от мази, и это контрастировало с обуревающей меня лихорадкой.
– Дааа, я твой Бог, Марина…никогда не забывай об этом!»
Отвернулась к окну и заплакала навзрыд, прислоняясь лбом к окну и закрывая глаза. Да…он был для меня больше, чем богом.
- Там в сумке карта, на ней деньги, снимешь все и спрячешь. Там немного. Это мои сбережения. Неофициальные, которые никто не отслеживал. На черный день, так сказать. Но на первое время хватит, чтоб ноги с голода не протянуть. И еще…надумаешь говорить с прессой и шантажировать его ребенком, он тебя уничтожит, и тебя и…младенца. Беги и забудь о нем, поняла?
Быстро киваю и не могу успокоиться. Его слова, они такие больные, такие страшные. Как будто я какая-то мразь, как будто я…как будто мне было что-то от него нужно. Как же ужасно все это звучит. Ненавижу его. Лучше бы он, и правда, сдох! Вытерла обеими руками слезы и повернулась к Гройсману.