Откинувшись на спинку стула, закончив с отчетами, я в общем-то
понял, что все, что я сейчас могу — это ждать прибытия дипломатов
из Империи Огня. Все срочные дела, которые могли требовать моего
личного присутствия, улажены. Пожалуй, из совсем срочного остался
лишь разговор с Кье Хамада, нужно выяснить, согласится ли он
использовать Магатаму, либо же мне подыскать кого-то еще.
— Время еще не так много, так что я вполне могу это сделать
сейчас, заодно и проверю, как они устроились, нужно ли им чего…
***
Кье Хамада всегда знал, что уже одно то, что его род не вырезали
полностью — это чудо. Проигравших борьбу за власть редко, когда
ждет что-то хорошее, уж тем более, если клан, который состоял в
великой девятке, теперь уже восьмерке, внезапно так низко падет.
Всегда найдутся те, кто решит припомнить былые обиды. Дед, взяв
лишь минимум вещей, бежал на границу с Империей в надежде, что про
них вскоре забудут.
С тех пор прошла уже сотня лет. Про Хамада не забыли, нет, но
третьесортную семью и небожителей из Великих Кланов могут сравнить,
если только в шутку. Не высовываться, примерно так говорил ему
отец, иначе нам конец. И Кье не высовывался, лишь годам к тридцати
позволив себе хоть немного приподняться, чтобы обеспечить семью
всем необходимым.
Беда пришла оттуда, откуда не ждали. Его младшая дочь, его
любимица, которая так походила на его покойную жены, которая ему
приходилась кузиной… привлекла своей красотой и наследием
бессмертного. Когда на порог кланового квартала явился мастер Ур,
он подумал, что их нашли, иного объяснения он просто не мог
придумать.
Вот только, по итогу, это все оказалось планом его любимой
Мишико. К ним на порог действительно явился мастер Ур, но лишь
потому, что его дочь додумалась использовать имя бессмертного,
чтобы сбежать из дома! Мужчина понимал, что во всем произошедшем
была и его вина. Он упустил воспитание дочери, причем упустил в
самый ответственный момент, когда девочки становятся девушками.
Пускай молодыми и до предела наивными, но все же…
Мишико сбежала, а к ним явился бессмертный, который хотел убить
того, кто осмелился использовать его имя. Хамада прекрасно помнил
истории деда, бессмертные и за меньшее убивали, а здесь фактически
его дочь посмела опорочить имя мастера Ур. Единственное, о чем он
мог просить — это наказать лишь его. Даже так — это было бы верхом
милосердия, на который мужчина мог рассчитывать.