— Простите, леди Шарк…
Я прервала учителя, столь официальное обращение резало слух:
— Лана, Григорий Семенович, называйте меня просто Лана.
Он смутился, но все же поправился.
— Лана, простите, что говорю об этом, но он не может расторгнуть брак, если последний консуммирован, — произнес мужчина почти шепотом, а потом сам же и покраснел до кончиков ушей.
— Ах, вот оно что!
Я сразу вспомнила ту единственную ночь, которую мы провели вместе. Он тогда был очень пьян, и не думаю, что понимал последствия поступков. Но в глазах закона наш брак полностью совершен, и сейчас у чешуйчатого не было ни единого повода его расторгнуть.
— Теперь, если он решит, что совершил ошибку, сможет обратиться в суд для аннулирования брака. Но для этого ему придется доказать факт измены, сумасшествия или неспособности вами родить ребенка. Последнее признается, если женщина не выносила дитя в течение пяти лет.
Я внимала каждому слову, мотая на ус.
— Теперь остается только один вопрос, — задумчиво проговорила я.
— Какой? — не удержался от любопытства земляк.
— Зачем он вообще на мне женился?
Когда наступило время обеда, мы прервали занятия. К этому моменту я уже выучила с десятка три слов и даже смогла составить из них первые кривые предложения, пока не очень согласованные. Учитель все равно остался очень доволен. Да я и сама испытывала гордость. Язык мне понравился, он словно переливался во рту.
— У вас явные способности к языкам, Лана! — восхитился он. — Кем вы были на Земле?
Я даже замялась от такого вопроса, ведь я всего-навсего прожигательница жизни назло отцу. А что, вполне достойное занятие для отпрысков богатых бизнесменов. Но вот сейчас в этом признаваться совершенно не хотелось. Поэтому постаралась ответить как можно более расплывчато.
— Честно говоря, я до сих пор не определилась с профессией, поэтому еще не поступала никуда, — пожала плечами.
На мой взгляд, ответила почти честно. Никогда не задумывалась о том, чем хотела бы заняться, ведь обрести профессию — значит сделать приятно отцу, а этого я из вредности не хотела.
— А вы? Вы были моряком? — спросила я, памятуя про Бермудский треугольник.
— Да, зеленым юнцом, который пропал в первом же рейсе, — он говорил это с изрядной долей иронии, давно уже смирившись с судьбой.
— Вам никогда не хотелось домой?