— У тебя вроде жена есть, — напомнил я. — Как она к твоим изменам относится?
— У нас равноправие: она изменяет мне — я ей.
— Вера тебе изменяет? — изогнул я бровь. — И ты так спокойно об этом говоришь?
— Ну, она ж тоже живой человек, и ей хочется. — Лев сделал широкий жест будто делясь со всем окружающим миром своей щедростью. — Должен же кто-то ее трахать, если я не трахаю.
— Тогда зачем ты с ней живешь?
— Почему нет? — пожал он плечами. — нам обоим удобен этот брак. Вот влюблюсь в какую-нибудь милую цыпочку, тогда и разведусь, а пока меня все устраивает. Лучше расскажи, что у тебя случилось?
— С чего ты взял, что у меня что-то случилось?
— По роже видно, — хмыкнул друг.
— У самолета почти отказал двигатель во время полета.
— Что? — Лев напрягся и даже подался вперед. — Когда?
— Два дня назад, когда возвращался из Якутска.
— И я только сейчас об этом узнаю? — нахмурился он. — Какого хера?
— Специалисты уже разбираются, что к чему, а тебе не сказал, потому что знал, что увидимся в пятницу.
— Надо было позвонить, это не шутки.
— Не шутки, — и поднял бокал, приглашая друга выпить.
Лев осушил свой бокал залпом и сделал знак официанту принести нам еще по две порции.
— Ты же понимаешь, что мои самолеты не падают просто так?
Лев владел компанией и заводом по разработке и производству вертолетов и судов бизнес-авиации.
— У меня к тебе ноль претензий. — Я откинулся на спинку и прикрыл рукой глаза. — Кто-то явно мечтает, чтобы я сдох.
— Тебе надо выяснить, кто за всем этим стоит, раньше, чем он до тебя доберется.
— Мои ребята работают над этим.
Мы замолчали, а через несколько минут Лев сказал:
— Ты же дашь мне знать, когда выяснишь причину поломки двигателя? Если виной тому изъян в конструкции, то мне нужно будет разобраться с этим как можно скорее, пока птички не начали падать.
— Конечно, — кивнул я, — но уверен, что с твоими самолетами все в порядке.
Закрыв глаза, я откинул голову на спинку дивана. Наступившую вдруг тишину нарушили звуки нежной мелодии, а потом зазвучал голос, пробудивший во мне миллион эмоций: от восхищения и желания до гнева. Эта, последняя эмоция, была самой яркой.
— Твою мать! — выругался я и уставился на сцену.
Лев проследил за моим взглядом и спросил:
— Знаешь ее?
— Это моя невеста…